Понятно, что желающих сделать первый ход не нашлось. Каждый испытывал вполне естественное желание предоставить другому возможность сделать ошибку. Очередное собрание должно было состояться через три месяца, после того, как послания будут изучены более тщательно. Пройдет еще некоторое время, и их содержание будет публично оглашено на каждом корабле. Взаимные обвинения, которые только что сотрясали конференц-зал, сами собой забылись. Делегаты мгновенно сошлись на том, что подобное решение не только не вызовет обострения отношений между экипажами, но даже приведет к их умеренному потеплению.

— Скоро мы прибудем на «Сантьяго», сэр, — сказал Небесный, когда они летели обратно в шаттле. — Вы не хотите немного отдохнуть?

— Черт побери, Тит… если бы я захотел отдохнуть, я…

Бальказар уснул, не успев закончить фразу.

На дисплее панели управления уже появился крохотный силуэт родного корабля. Иногда корабли Флотилии представлялись Небесному островками маленького архипелага, разделенными проливом, — таким широким, что ближайший сосед оказывался скрытым за горизонтом. Архипелаг был погружен в вечную ночь, а огни островов были настолько слабыми, что увидеть их можно было только вблизи. Немалое мужество и вера требовались, чтобы покинуть свой островок и отчалить в темноту, полагаясь лишь на то, что навигационные системы не увлекут хрупкое суденышко — кэб-челнок — вглубь безбрежного океана тьмы. По привычке прокручивая в уме возможные сценарии покушения на жизнь капитана, Небесный решил, что диверсант прежде всего выведет из строя автопилот кэба. Достаточно лишь узнать, когда намеченная жертва отправляется на другой корабль. Шаттл просто умчится в никуда. Потом внезапно закончится топливо, или откажет система жизнеобеспечения… Весьма заманчивая перспектива.

Но только не для него. Он постоянно находится при Старике, так что ценность этого способа сомнительна.

Он снова возвратился к тому, что происходило на собрании. Капитаны Флотилии старательно делали вид, что не замечают у Бальказара приступов рассеянности, которая сменялась периодами полного помрачения. Но Небесный заметил, как делегаты озабоченно переглядываются через полированное поле столешницы, когда уверены, что Небесный на них не смотрит. Один из них явно терял рассудок — неудивительно, что это вызывало тревогу. Кто застрахован от подобного? Не такая ли участь ждет каждого из них, достигшего возраста Бальказара? Разумеется, Небесный тоже ничем не показал, что обеспокоен состоянием здоровья капитана. Он выслушивал невразумительные сентенции, с готовностью кивал в ответ и ни разу, даже намеком, не дал понять, что разделяет общее мнение и считает Бальказара окончательно выжившим из ума стариком.

Одним словом, Небесный являл собой образец преданности.

С пульта управления донесся предупреждающий писк. Гигантский силуэт «Сантьяго» уже маячил впереди, хотя разглядеть его было еще трудно, — кабина шаттла была освещена. Бальказар дремал. Серебристая нитка слюны легла ему на погон, словно еле приметный знак очередного повышения.

— Убей его, — сказал Клоун. — Просто возьми и убей. У тебя еще есть время.

На самом деле Клоуна в кэбе не было — Небесный знал это. Но в некотором смысле Клоун всегда был с ним. Его тонкий, дрожащий голос звучал не в голове, а как будто за спиной у Небесного.

— Я не хочу его убивать, — произнес Небесный — и мысленно добавил: «пока».

— Неправда, хочешь. Он мешает, он всегда путается под ногами. Он просто больной старик. Ты окажешь ему услугу, если убьешь его прямо сейчас, — голос Клоуна стал мягче. — Погляди на него. Он спит как ребенок. Наверное, ему снится счастливый сон, в котором он снова стал маленьким мальчиком.

— Ты не можешь этого знать.

— Я Клоун. Клоун всегда все знает.

Тихий металлический голос с пульта предупредил Небесного, что они вот-вот войдут в запретную зону вокруг корабля. Скоро управление шаттлом будет перехвачено автоматической системой, которая и направит его на предназначенное место на причале.

— Я никого еще не убивал, — сказал Небесный.

— Но часто думал об этом, верно?

Спорить с этим было бессмысленно. В своих мечтах Небесный действительно убивал людей — и не раз. Он представлял себе, как расправится со своими недругами — с теми, кто унижал его, с теми, кто за глаза дурно говорит о нем. Пожалуй, некоторых стоило убить хотя бы за слабость и доверчивость. На таком огромном корабле, как «Сантьяго», ничего не стоит совершить убийство, — но сделать это так, чтобы при расследовании не вскрылись обстоятельства преступления, практически невозможно. Однако богатое воображение Небесного слишком долго работало над этой проблемой, и в его голове уже существовал целый десяток весьма эффективных способов, при помощи которых число его врагов должно было изрядно сократиться.

И на этот раз, прежде чем Клоун заговорил, фантазия Небесного уже работала вовсю. Он вознаграждал себя за терпение, проигрывая в голове мрачные сцены гибели врагов, которые воображение расцвечивало множеством подробностей. Однако Клоун прав: что толку создавать план здания, если не собираешься приступить к строительству, как только наступит благоприятный момент?

Он снова посмотрел на Бальказара. Спит как ребенок, сказал Клоун.

Так же спокоен.

И беззащитен.

Похоже, я легко отделался.

Я мог упасть прямо на землю, миновав Малч — два яруса построек, похожих на разлагающиеся трупы, и торговых палаток. При падении фуникулер перевернулся. Было темно, я различал тусклые пятна фонарей и пламя очагов. Откуда-то доносились громкие голоса, но в них звучали скорее тревога и недоумение, чем гнев. Будем надеяться, мой визит не привел к жертвам среди населения. Выждав несколько секунд, я поднялся с сиденья и попытался оценить свое состояние. Судя по первому впечатлению, я ничего себе не сломал — правда, все места потенциальных переломов наверняка отмечены роскошными синяками. По мере того, как я пробирался в тыльную часть фуникулера, голоса снаружи приближались.

Я услышал суетливое поскребывание — может быть, местная мелюзга, которой не терпится покопаться в покореженной машине, а может быть, крысы. Схватив оружие, я проверил, не вывалились ли из карманов похищенные у Зебры купюры и, покинув вагончик, шагнул на хрупкую бамбуковую платформу, которую аккуратно протаранил нос моего фуникулера.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул я в темноту — кто-нибудь услышит. — Я вам не враг, я не с Кэнопи. На мне одежда Нищенствующих, я нездешний. Мне срочно нужна ваша помощь. Меня пытаются убить люди с Кэнопи.

Я произнес это на норте. Речь получилась бы более убедительной, перейди я на каназиан — язык аристократии Города Бездны.

— Тогда положите оружие и объясните, откуда вы его взяли, — отозвался мужской голос. Судя по акценту, говоривший был не с Кэнопи. Я с трудом разбирал слова — у парня явно проблемы с дикцией. Как и я, он говорил на норте, но при этом то глотал слоги, то произносил слова излишне четко, без обычных для носителя языка элизий. — К тому же, вы прибыли на фуникулере. Это тоже придется объяснить.