– Сегодня день памяти Эллочки, ты всё ещё любишь мою девочку?

– Я всегда буду её любить.

– Прости меня, – прошептала она, – я так мучаюсь эти годы, я так была не права, насчёт тебя.

– Не надо, не мучайтесь, это ведь ничего не изменит, это мне нужно было прийти к вам, попросить её руки, объяснить, а я скинул всё на неё. Её гибель – полностью моя вина, и мне горько, что я жив и ещё что-то планирую в этой жизни. И ваше горе – горе матери, потерявшей единственного ребёнка, ни идёт ни в какое сравнение с моей печалью.

– Да, ты ещё очень молод и можешь жить дальше, найти своё счастье, я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. А я осталась совсем одна. Если бы Эллы не стало лет на десять раньше, я бы родила ещё ребёнка.

– Мне жаль, что я не могу вам ничем помочь.

– Ты не злишься на меня?

– Это вы должны злиться на меня, поверьте мне, во всём виноват только я, – сказал Глеб, вставая и отряхиваясь.

– Но почему? – схватила она его за руку.

– Потому что я – сволочь.

Глеб высвободил свою руку и не прощаясь пошёл к машине.

Он медленно ехал до дома… нет, он не смог признаться матери Эллы про вновь открывшиеся обстоятельства, не в силах он смотреть на полные ужаса и отвращения глаза, если бы ещё можно было бы как-то наказать Ирину. Но юридически не подкопаться, а убить её и самому сесть в тюрьму не хочется, она была бы только рада, если бы он сгнил за решёткой, не доставит он ей такую радость. Нельзя всю жизнь мучиться, надо попытаться всё забыть, Элла останется самым драгоценным воспоминанием, но только воспоминанием, её уже ничто не вернёт. Нельзя любить мёртвых, как живых, дома его ждёт Диана, и он должен быть благодарен за то, что она с ним, и хочет выйти за него замуж. Сейчас он приедет, обнимет её и за всё поблагодарит.

Диана гордо вскинула голову, и решила отбивать все атаки своих родственников и друзей, твердивших, что с Глебом она не будет счастлива, что он ей не пара, а всего лишь иллюзия её погибшего супруга. Особенно старалась её мать.

– Но, Дианочка, ведь твой Даниил погиб! Как можешь ты так быстро выйти замуж, да ещё и за того, кто себя выдавал за Даниила! – постоянно твердила она ей.

А когда Диана объявила родителям своё решение, отец сгорбился, а мать кричала в нервном исступлении:

– Не бывать этому! Никогда! Чтоб моя дочь связала себя с сыном шлюхи, который пытался покончить жизнь самоубийством, и к тому же выдавал себя за другого!

– Во-первых, Глеб ни за кого себя не выдавал, и во всём были виноваты только мы сами. А во-вторых, я люблю Глеба, – пыталась оправдаться Диана.

– Но как же Даниил, ведь он был любовью всей твоей жизни! Юля, выкини эту гадость, – и Ольга Викторовна вырвала изо рта Юльки сигарету. Юлька невозмутимо отошла и прикурила вторую.

– Даниил умер, а я жива, мама. Я хочу быть счастлива.

– Счастлива? С кем? С ним? Я не видела этого товарища, ибо он не соизволил нам представиться, но мне Марина, твоя бывшая свекровь, рассказывала про него. Мамаша у него проститутка, порноактриса, нагулявшая его. Сам он жёсткий, с тяжёлым характером. Ты с ума сошла? Если уж тебе так нужен мужик, то у моей подруги есть сын, Димочка, прекрасный молодой человек, программист, образованный, обеспеченный, родители – чудные люди!

– Мама, я очень люблю Глеба.

– Помнится мне, когда он вышел из больницы, ты в ужасе сбежала от него.

– Тогда была другая ситуация.

– Ситуация та же самая. Ты мне тогда сама говорила, что Даниил изменился, что тебе он такой не нравится. Он полная противоположность Даниила, они похожи только внешне, и ты на этом обманулась. Тебе кажется, что рядом с тобой Даниил, а рядом с тобой Глеб, и он совсем другой.

– Я за ним, как за каменной стеной. Наверное, я выросла, и полюбила сильных мужчин.

– Даниила не вернёшь, и в его смерти виноват твой Глеб, помни об этом. Он – самоубийца, и тебя убьёт, затянет в свою муть и грязь. Дурочка ты, Диана. Вы не уживётесь никогда. Я всегда считала тебя разумной женщиной, а ты оказывается тряпка, об которую Глеб вытрет ноги. Ты, конечно, сейчас скажешь, что у него квартира, дом, машина, бизнес, только что тебе от этого? Будешь полностью зависеть от него, не такой он дурак, чтобы на тебя что-то оформить. Диана, не смей выходить за него замуж! Не смей!

– Боюсь, что всё уже решено, мама.

– Толя. Юля, ну вы то хоть скажите ей. Она же себя погубит.

– Глеб, привет, это Юля. Диана сказала, что ты дома, а она скоро подъедет, могу я заехать, подождать её? – позвонила на следующий день Юлька.

– Конечно, заезжай, – ответил Глеб.

Минут через пять он услышал визг тормозов, означающий, что Юлька припарковала свою несчастную машину. А вскоре появилась и она сама с неизменной сигаретой во рту.

– Привет, я там снесла кому-то боковое зеркало, – заявила Юля с порога.

– Надеюсь не чёрному BMW?

– Нет, синему Хёндаю.

– Тогда всё нормально. Проходи.

Юлька была совершенно не похожа на Диану. Зеленоглазая блондинка, вечно одетая в джинсы и свободные кофты, мужского стиля, скрывающие большой бюст, небрежно причёсанная, вечно курящая, она всё равно была привлекательна. Непосредственная, невозмутимая, немного неряшливая. И Диана, которая тратила столько времени и денег на свою внешность, приходила в ужас от обкусанных ногтей своей сестры и одних тех же стоптанных кроссовок.

– Вообще то мне, собственно, нужен ты, – заявила она с порога.

– Я польщён.

Юлька без разрешения подошла к кофемашине и начала нажимать все кнопки подряд.

– Чёрт, как включается эта штука?

– Не мешало для начала загрузить туда кофе.

– Ладно, делай сам. Мне чёрного, крепкого, без всякого молока и прочих нежностей.

– Я тебя понял. Присядь, успокойся, ты вся на нервах. Что случилось, детка?

– Наша мать рвёт и мечет.

– Я так потрясен, меня же это так волнует, – улыбнулся Глеб и поставил перед Юлькой чашку с кофе.

– А что тебя вообще волнует?

– Рост инфляции и отсутствие мира во всём мире. Это очень волнительно.

– Ты, ты…, – вскочила Юлька.

– Спокойно, детка, кофе будоражит нервы, может всё-таки стоит добавить молока?

– Не боишься, что сейчас этот кофе я тебе в лицо выплесну?

– Ну, если ты только за этим приехала. Хотя вроде сказала