– А как насчет того, почему именно эти условно-досрочно освобожденные стали мишенями? – спросила Кейт.

Ной и Ганс обменялись многозначительными взглядами, затем Ганс сказал осторожно:

– На некоторые вопросы лучше никогда не отвечать.

– У них наверняка были свои подозрения, – поняла вдруг Люси, – но, судя по всему, доказательств было недостаточно. Или они просто не хотели ничего доказывать.

– Не зацикливайся на этом, – сказал Ной. – Никаких бесспорных доказательств нет, и ни Мэллори, ни Бакли ничего к своим предыдущим показаниям не добавили.

– А что будет с ФОМД? – спросила Люси. – Мы делали важное дело.

– Фонд закроют, – отрезал Ной. – Они обязаны сделать это. Но доктор проследит за тем, чтобы та работа, что вы делали – минус проект по условно-досрочно освобожденным, – продолжилась.

Кинкейд повернулась к Гансу:

– Вы действительно поможете?

– У меня есть друзья в схожих организациях в Техасе. Наш местный полевой офис активно с ними сотрудничает. Как только получим «добро» от Департамента юстиции, все файлы ФОМД отправятся прямиком к ним.

– Спасибо, – ответила Люси, стараясь не обращать внимания на горько-сладкий привкус этих новостей.

– Есть еще одно, – сказал Ной. – Я спросил Мэллори, где сейчас коробка сувениров Адама Скотта. Не могу сказать, чтобы он был рад сотрудничеству, но все-таки дал нам ключ от депозитной ячейки. У него была одна просьба – и я с ней согласился, если, конечно, вы не будете возражать.

– Он не имеет ни малейшего права просить Люси о чем-то, – выпалил Диллон.

– Он и не просит, но… в общем, Мик хочет, чтобы именно вы, Люси, получили коробку и решили, нужно ли возвращать семьям их вещи.

– Но зачем?

– Он сказал, что никогда не хотел причинить никому вреда, – ответил Ганс, – и что именно вы сможете решить, принесут ли эти вещи боль семьям его жертв.

Люси не знала, как отреагируют выжившие на подобные сувениры. Некоторые точно захотят вернуть свои вещи, другие предпочли бы никогда больше их не видеть.

– Данные украшения были обнаружены в ходе федерального расследования, – сказал Ной официальным тоном, – и правила Бюро подразумевают возврат всех предметов, не являющихся необходимыми для следствия, семьям жертв. Но вот определение того, какой именно семье принадлежит тот или иной предмет, может оказаться непростой задачей.

Кинкейд знала, что он не совсем прав. Большинство семей могли быстро определить отсутствующие личные вещи при обнаружении тела. Просто агент давал ей возможность избежать участия в этом процессе.

Женщина почувствовала на себе взгляды всех присутствующих.

– Люси, ты ничего не должна делать прямо сейчас. Даже решение принимать сейчас ты абсолютно не обязана, – тихо сказал Шон.

– Прежде чем я решу, мне нужно взглянуть на содержимое шкатулки, – ответила она.

* * *

Сразу после обеда Ной отвез Люси в банк.

– Надеюсь, вы из-за меня не опоздаете, – сказала она.

Армстронг покачал головой:

– Не беспокойтесь, не опоздаю.

Они припарковались позади здания банка. Небо все еще серело, а воздух обжигал холодом. Иногда Люси казалось, что зима никогда не закончится. Она скучала по Сан-Диего, пляжам и теплым январям.

– Спасибо вам, – сказала Кинкейд.

– За что? – спросил агент с искренним удивлением в голосе. – Просто небольшое отклонение от маршрута.

– За прошлую неделю. За то, что спасли мою жизнь… и жизнь Шона.

Он поднял руки, останавливая ее.

– Не стоит. Я знаю, что вы сделали. Вы не бросили ту женщину, Кэролайн, вы рисковали своей собственной жизнью ради нее. Давно хотел поговорить с вами об этом. – Он достал конверт из кармана и протянул его Люси.

Она взяла его и нахмурилась. Обратным адресом значилась национальная штаб-квартира ФБР, но марки на конверте не было.

– Вы хотите, чтобы я открыла его?

– Да.

Люси быстро распечатала конверт и дрожащими пальцами достала листок бумаги.

Уважаемая мисс Кинкейд!

Комиссия по найму персонала Федерального бюро расследований рассмотрела ваше заявление и результаты вашего письменного теста. Вы оказались в числе 1 % соискателей, получивших высший итоговый балл по результатам письменного теста в вашей группе. Но одни лишь результаты письменных экзаменов не гарантируют переход соискателя на следующий этап процесса приема на работу в ФБР. Для оценки всех соискателей ФБР учитывает широкий спектр разнообразной информации, включая проверки личного характера, результаты тестов и экзаменов, образование и специальные навыки.

Комиссия по найму персонала выбрала вас для прохождения собеседования, которое является следующим шагом в процессе приема на службу в ФБР. Допуск до личного собеседования не гарантирует предложения соискателю работы в ФБР и не является последним шагом процесса обработки вашего заявления.

Дата вашего собеседования: вторник, 15 февраля 2011 г.

Место проведения: Национальная штаб-квартира ФБР.

Время: 10.30 утра.

Большинство собеседований занимают от сорока пяти минут до одного часа, но мы просим вас выделить дополнительное время. По вашему почтовому адресу отправлена анкета-вопросник, просим подтвердить получение. Анкету необходимо направить нам не позднее семи дней до даты проведения вашего собеседования.

Примите наши поздравления!

Люси перечитала письмо дважды.

– Но… Откуда это у вас?

– Я спросил Кейт, как у вас дела с заявлением, и она сказала мне, что вы ждете собеседования, однако не хотите просить ее или Ганса о каких-либо одолжениях. Но раз уж меня в этом списке нет, я сделал пару звонков, чтобы узнать, на каком этапе находится ваше заявление. Я не выбивал вам собеседования. Просто сделал так, чтобы оно оказалось наверху стопки, вот и всё.

Люси порывисто обняла его.

– Спасибо. – У нее неожиданно выступили слезы. – Это очень важно для меня. Очень. – Она нахмурилась.

– В чем дело? Надеюсь, вы плачете от радости?

Кинкейд прижала ладони к глазам, чтобы стереть влагу.

– Мне кажется, у меня появились некоторые сомнения.

– И не думайте. Вы умнее большинства агентов, с кем мне довелось учиться в Квантико. У вас есть здравый смысл. И сострадание.

– Но я поддалась панике…

– Я ни разу не видел вас в панике. Никто этого не видел, а значит, вы справились со своим страхом. Мы все порой чего-то боимся. ВВС научили меня контролировать свои эмоции, потому что солдаты должны уметь делать это, чтобы выжить. Контролируемый страх делает нас умнее.