Наступление пером Екатерина вела по двум фронтам. Взойдя на престол, она тотчас написала еще одному всеевропейскому кумиру – редактору Энциклопедии, философу и писателю Дени Дидро.

Вся передовая современная культура содержалась в томах его знаменитой Энциклопедии. Но этот парад мысли испытывал постоянное давление со стороны французской цензуры и католического духовенства. Узнав о трудностях с изданием Энциклопедии во Франции, Екатерина тотчас предложила Дидро издавать ее в России. И уже Вольтер восхищался ее щедростью: «Кто бы мог подумать, что родина скифов готова поддержать Просвещение, в отличие от короля Франции».

Конечно, Дидро не мог согласиться печатать Энциклопедию – символ Просвещения – в стране, где большинство сограждан оставались рабами. Но, как и Вольтер, он отдал должное повелительнице варварской страны, которая жаждала помогать идеям Просвещения, в то время как правительство Франции их преследовало.

Екатерина никогда не забывала о могуществе денег. Еще девочкой все свои жалкие средства она тратила на подарки придворным, покупая их расположение. Теперь иностранные просветители заняли достойное место в списке ее щедрых трат… Но это не унизительные подачки. Она была изобретательна в этих тратах, щедрость ее никогда не оскорбляла великих людей. В 1765 году Екатерина узнает, что Дидро вынужден продавать свою библиотеку за 15 тысяч ливров, чтобы купить приданое дочери. Она тотчас покупает эту библиотеку за 15 тысяч, чтобы… оставить ее Дидро в пожизненное пользование. Она назначает Дидро библиотекарем его собственной библиотеки с постоянным жалованьем в тысячу ливров, заплатив… за 50 лет вперед! Все это очень скрасило жизнь вечно нуждавшегося Просветителя.

«Вся литературная Европа рукоплещет, – писал еще один великий европеец, Д’Аламбер, – никому еще в голову не приходило рассыпать благодеяния за 700–800 лье от своих владений».

Дидро, как и Гримм, переходит на царское жалованье. Теперь он спешит сообщить Екатерине обо всех произведениях искусства, которые продаются в Париже. Через Дидро она приобрела знаменитую коллекцию живописи баронов Кроза…

Братья Антуан и Пьер Кроза в правление «короля-солнца» получили монополию на управление французскими владениями в Северной Америке. Они стали самыми богатыми людьми Франции. Младший, Пьер, собрал бесценную коллекцию, которую наследники после смерти братьев решили продать. Дидро тотчас сообщил новость Екатерине и, получив ее одобрение, начал действовать. Полотна Рубенса, Тициана, Джорджоне, Рафаэля, Рембрандта вызвали ажиотаж в Европе. Претендентов собралось много… Но русская Императрица не скупилась, и Дидро быстро договорился. Полотна отправились в Россию и стали основой коллекции Эрмитажа…

Так начался ее стремительный всеевропейский взлет, когда в Париже вновь возникла тень убиенного супруга…

В это время из России в Париж вернулся бывший секретарь французского посла де Рюльер. Он начал читать в салонах отрывки из своей книги о перевороте и гибели Петра Третьего. Эти чтения сделали его знаменитым… В книге содержалось то, что обожают и толпа, и избранные, – разоблачение… Это был нелестный портрет императорской пары. Несчастный Петр – комичен, жалок, жена Екатерина, «похитительница престола», – умна, хитра, честолюбива. Был там и ужастик – подробный рассказ об убийстве Императора. Восхищал слушателей и характер романтический – юная аристократка-революционерка княгиня Дашкова. Так что весь Париж и коронованные особы Европы спешили ознакомиться с сочинением Рюльера. Вдохновленный успехом, Рюльер решил напечатать книгу. Когда Екатерина узнала о готовящемся, она ужаснулась. Книга могла сильно повредить созданному образу гуманной Просветительницы. Успешно возведенная постройка грозила рухнуть. Она попыталась выкупить опасное сочинение. К Рюльеру отправился наш посол. Но француз с негодованием отказался.

Екатерина обратилась к Дидро. Дидро отправился к Рюльеру. Ему пришлось объяснять, что «передовая европейская общественность», то есть Вольтер и Дидро, выступит против книги. Рюльер должен понять, как трудно быть Просветительницей в варварской стране… Дидро убедил его. Рюльер согласился не публиковать сочинение, пока они живы – он и Екатерина.

Пером и золотом побеждала Императрица. Иногда действовала и ложью. Она знала, что ужасы крепостного права доходят до Европы. Но очень хотела, чтобы ее великие корреспонденты хорошо думали о ее стране. И, не мудрствуя лукаво, с прелестной наивностью сообщала Вольтеру: «…Наши налоги так необременительны, что в России нет крестьянина, который не имел бы курицы, когда захочет, а с некоторого времени они предпочитают индеек… Нигде у нас нет недостатка ни в чем: поют благодарственные молебны, танцуют и веселятся».

В это время Фернейский затворник с восторгом узнает, что августейшая корреспондентка задумала заняться законотворческой деятельностью, причем самой что ни на есть прогрессивной.

В России действовало Уложение 1649 года – свод законов, составленный еще во времена отца Петра Великого, царя Алексея Михайловича. Прошло больше столетия, за этот срок было выпущено множество указов и манифестов, порой противоречащих и друг другу, и этому своду. Но это не тревожило прежних Царей. Ибо эффективно действовал основной закон самодержавной Империи, сформулированный еще Царем Иваном Грозным: «Жаловать и казнить своих холопов мы вольны…» Иными словами «Царская воля – и есть закон в России». Но просвещенная Императрица задумала невиданное: составить свод законов самодержавного, крепостнического Государства в духе великого сочинения Монтескье «О духе законов» – символа эпохи Просвещения… То есть соединить несоединимое – самые передовые идеи с крепостным рабством и Самодержавием в России.

Для создания нового законодательства она созывает Уложенную комиссию. И сама пишет «Наказ депутатам Комиссии». Точнее, заботливо переписывает в свой «Наказ» мысли автора «О духе законов».

Она честно сообщает в письме Д’Аламберу: «Вы увидите, как… для пользы моего государства я ограбила президента Монтескье, не называя его; но надеюсь, что если он с того света увидит мою работу, то простит мне этот плагиат во имя блага двадцати миллионов людей… Он слишком любил человечество, чтобы обидеться на меня. Его книга для меня – молитвенник».

Правда, любимый ею Монтескье не очень благоволил к России. Он считал Россию обреченной на деспотию из-за бескрайней территории и византийско-татарских традиций власти… Что ж, она… согласна с ним! В своем «Наказе» она объясняет, что бескрайняя территория ее державы требует единственно возможной формы правления – самодержавной монархии, «ибо никакая другая… власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства…». Но, в отличие от Монтескье, Екатерина не видит в этом ничего дурного. Нужен лишь просвещенный правитель, для которого главное – «блаженство каждого и всех». Просвещенная монархия существует не для того, чтобы отнять свободу, а для того, чтобы ее защищать. Ее «Наказ», начиненный мыслями Монтескье, к ее восторгу, был запрещен во Франции – таким он оказался передовым.