Он отшатнулся от нее. Сказал глухо:

– Я ведь уже объяснил тебе, что мне доказали, что ты не изменяла мне. И я увидел, что ты стала совсем другой, я ведь столько дней наблюдал за тобой. Та рыжая ветреница, которая так и охотилась глазами за мужчинами… О нет, ты стала истинной благородной госпожой. Я видел, с каким почтением относятся к тебе все эти знатные сеньоры. А Ренье… Ведь ты даже меня не желала подпускать, твердя о Длинной Шее. И я не могу поверить, что за это время ты могла пасть так низко, чтобы заводить связи на стороне.

Она хотела его ударить. Связи на стороне!.. Знал бы он! Он, оставивший ее на произвол судьбы, связавший свою жизнь с другой, он хочет быть уверенным, что она по-прежнему достойна его уважения и любви! Однако она смолчала. Знала, как северяне чтут добродетельность своих избранниц. И если Ролло готов простить ей неверность Ренье, то только с собой. Об остальном же ему не стоит знать. Не стоит искушать его тем, что когда-то послужило поводом их разлуки.

Она подняла плащ, стала отряхивать его. Попросила Ролло высечь огонь.

– Мне пора идти к Ренье. А потом я вернусь к тебе. Ты ведь не уйдешь, будешь здесь? Ты мне нужен, Ролло.

Он уже зажег свечу.

– Я не оставлю тебя. Я люблю тебя.

Она вздрогнула. Никогда раньше Ролло не говорил ей этих слов. И в ее душе словно поднялась волна великой радости. Она знала – его слову можно верить. С трудом сдержалась, чтобы не кинуться ему на шею. Нет, не сейчас. Иначе они опять забудут весь мир в объятиях друг друга. А для нее сейчас самое главное – устроить судьбу Герлок.

Они вылезли в пролом. Эмма все еще возилась с одеждой, стараясь придать себе достойный вид. Платье ее измялось, а на бархате плаща остались следы строительной пыли. Она старательно отряхивалась. Бог весть, что о ней могут подумать.

Ролло же по-прежнему прислушивался к гулу в соборе.

– Что там происходит?

Она не придала значения.

– Видно, народ собирается к ранней мессе. О, боже мой, Ролло, на кого я похожа! Придется сказать, что в потемках я скатилась с лестницы.

Они переглянулись и рассмеялись. Ролло щелкнул ее по носу, она шутливо оттолкнула его. Пошла, смеясь, оглядываясь, видела его улыбку, страстно хотела вернуться. Но времени уже не было. Так же, продолжая смеяться, спустилась на галерею над нефом, освещенную светом из собора, пронеслась по ней, даже не подумав взглянуть вниз.

Ее несколько удивило, что Эврар не дожидался ее на входе. Это было не похоже на верного мелита. Но под утро сильно подморозило, и, возможно, Эврару просто надоело ее ждать на холоде. Пошел отведать рождественских блюд. Хорошо, что еще не додумался разыскивать ее.

Она увидела мелькнувшие в окнах дворца огни, заметила силуэты воинов, услышала шум, голоса. Старый дворец гудел в рождественскую ночь. Кругом было какое-то движение.

Эмма быстро прошла по ведущему из аббатства проходу. Слегка удивилась, не заметив в конце его охранников, но не придала этому значения. Ей нужно было привести себя в порядок и спешить в большой зал, где пировала знать.

Однако уже во дворце она поняла, что что-то случилось. Многие светильники были погашены, по темным переходам метались перепуганные придворные, хлопали двери, бряцая железом, прошел отряд вооруженных вавассоров. Эмма, выходя из бокового прохода, замерла, прильнув к стене. Даже не поверила своим глазам. Незнакомые воины вели связанных рыцарей короля Карла, грубо подталкивали их в спину древками копий.

Еще ничего не понимая, Эмма поглядела им вслед. И вдруг ощутила сильнейшее волнение, почти граничащее с паникой. Что-то случилось, пока ее не было. Что? Она на миг замерла, но уже в следующую минуту со всех ног кинулась к покоям Герлок. Налетала в полутьме на мечущихся, как крысы, придворных.

– Что случилось?

Ее словно не узнавали, спешили прочь, не удостоив ответом.

Двери в покои Герлок были распахнуты настежь. Кровать девочки пуста, вокруг ни души. Где же все эти няньки, где Мумма? Она бы ни за что не рассталась с малюткой.

Почти обезумев от страха, Эмма кинулась к главному зданию дворца, где в зале должна была находиться знать. В конце коридора увидела дверь, освещенную двумя факелами по бокам. У двери, скрестив копья, стояло несколько охранников, но это не были люди Ренье. Она не знала их. Потом немного в стороне разглядела седого, всклокоченного Матфрида, разговаривавшего с высоким воином в шлеме и длинном панцире из металлических блях. Воин стоял к ней спиной, она не видела его лица. Но старый Матфрид был хорошо освещен, стоял, слушая, что ему говорил незнакомец. Подбежав, Эмма даже различила его последнюю фразу:

– …теперь тебе, Матфрид, решать, с нами ты или против нас.

Она не обратила внимание на тон, которым были произнесены эти слова. Страх за Герлок – все, что она чувствовала в тот момент.

– Матфрид, что происходит?

Тотчас высокий воин повернулся, и Эмма увидела родимое пятно у него на щеке. Узнала Гильдуэна. На какое-то мгновение она просто онемела. Видела, как скривился в усмешке его рот.

– Ну вот наконец-то и вы, мадам. А мы-то с ног сбились, разыскивая вас.

Она судорожно сглотнула.

– Что происходит?

И когда он схватил ее за руку и увлек в соседний проход, едва не кинулась на него.

– Где моя дочь, чудовище? Где Адель?

Ему почти пришлось скрутить ее. Тащил куда-то, пока не втолкнул в ее же покои.

– Вот и ваша красавица, мой принц.

Она увидела его на стоящей перед огнем скамье с резной спинкой, где обычно любил сидеть Эврар. Вернее, из-за спинки была видна только его свешивавшаяся с подлокотника рука. В первый миг Эмма молчала, оглушенная неожиданностью и страхом. Видела, как принц медленно поднялся, встал, облокотясь о спинку скамьи, улыбнулся. Почему-то отметила всякие незначительные детали – что Гизельберт слегка припадает на одну ногу, что он в боевом облачении, в панцире из буйволовой кожи с нашитыми полукруглыми стальными пластинами, напоминающими своим видом оперение птицы. В отличие от Гильдуэна он был без шлема, чешуйчатый капюшон оплечья откинут, волосы расчесаны на пробор, но пара выбившихся прядей спадала ему на глаза, пряча их в тени. Он улыбался своей белозубой задорной улыбкой.

– Надо же! Эмма Лотарингская! Собственной персоной! А я уже начал волноваться из-за вас. Что ж, с Рождеством Христовым, милая мачеха.

Эмма глядела на него, чувствовала, как ослабели колени, в животе похолодело. Но нервно отшатнулась, когда он приблизился, склоняясь, точно хотел поцеловать ей руку. Почувствовала, что дрожит. От страха, от неожиданности, от напряжения. Гизельберт! Рядом с ней. И она в его власти. Кошмар из Белого Колодца продолжался.

Рядом раздался голос Гильдуэна.

– Вот она, мой принц. А вы так переживали из-за ее отсутствия. Хотя бог весть, где она пропадала. Мои люди с ног сбились, разыскивая ее.