заклинание он ни собирался произнести, оно рассеялось от удивления.

Гора у них под ногами начала рокотать. Трещины в земле расползались, подобно венам. Откуда-то из глубины вырвался импульс ци, наполненной инь, который Лань научилась ассоциировать с демоническими энергиями.

Внутри нее зашевелилось ядро Серебряного Дракона. Она почувствовала, как он с любопытством поднял голову в направлении цунами ци и в предвкушении моргнул бледными глазами размером со звезды, с целые миры.

Поток голубого пламени вырвался из зияющей пропасти и устремился в небо. Его сияние осветило ночь, и из-за слоев грозовых облаков Лань увидела огромную фигуру.

Мастера выпустили на волю третьего Бога-Демона. Это могло означать только одно: элантийцы прорвали оборону, и мастера прибегли к последнему средству – освободили Бога-Демонов вместо того, чтобы позволить ему попасть в руки завоевателей.

Сверкнула молния. Все небо, казалось, пришло в движение.

На короткий миг Лань смогла разглядеть силуэт, что расхаживал по облакам, оскалив зубы и разинув в торжествующем реве пасть. Затем Бог-Демон исчез в прыжке.

Отголоски света падали на лицо смотрящего в небо Эрасциуса: высокие брови и нос, голубые глаза, освещенные жутким, угасающим сиянием, и светлые волосы, прилизанные дождем.

Лань притянула Зимнего мага к себе, уперлась пятками в край горы и оттолкнулась. Земля исчезла в спирали тумана, дождя и темноты.

Они падали.

Лань показалось, что она сначала услышала крик Ди-лаи, за которым последовал возглас Тая, но мир сузился до размытого серого пятна и рева ветра. До борющихся и скользких от дождя рук. Лань закинула ногу на ногу Эрасциуса и приблизила свое лицо так, что в окружающем водовороте оно стало единственной вещью, которую он мог запомнить перед смертью.

Крепко сжимая окарину в одной руке, другой она нащупала кинжал. И все же, учитывая головокружение от их падения, выхватить оружие было непросто. Кончик Того, Что Рассекает Звезды уперся в броню Эрасциуса и соскользнул.

Элантийский металл было не пробить.

Навстречу к ним приближалась холодная, твердая земля, сулившая быструю смерть. Пусть на Эрасциусе были доспехи, а на ней ничего, но даже Королевский маг Элантии, как и практики, не мог летать.

В конце концов, ни один из них не был богом.

Лань подняла взгляд на человека, который убил ее мать, разрушил ее царство.

– Посмотри на меня, – прошипела она на их языке, – чтобы, даже перейдя в другой мир, ты не забыл мое лицо.

Неприкрытая ярость исказила черты Зимнего мага. Они кувыркались, неслись сквозь туман к сосновому и вечнозеленому лесу, который рос под Краем Небес.

«Поставив царство выше собственной жизни, – подумала Лань, – ожидай честь после смерти». Девушка готова была принять смерть с широко открытыми глазами.

Вот почему она увидела, как сама ночь разверзлась, чтобы поглотить ее.

Чьи-то, сотканные из теней руки обхватили ее и потянули назад, замедляя падение. Ее оторвали от Эрасциуса. Лань услышала яростный крик мага, но в ее ушах слишком громко ревел ветер, а черные полосы перед глазами приняли форму… пламени. Зазубренные сосны и острые утесы отдалялись, когда изменилось направление ее полета.

Она больше не падала. Она летела.

Надежные руки обхватили ее голову и побудили отвернуться, чтобы не видеть настигший Эрасциуса финал.

Лицо Цзэня было бледным и невыразительным, как у фарфоровой черно-белой фигурки. Его глаза были опущены, возможно, даже закрыты, а ресницы и брови подведены чернилами. Темное пламя окутало его тело огнем, которого Лань не чувствовала.

Они взмыли ввысь, и даже дождь расступился, чтобы пропустить их. Над их головами тень размером с гору заслонила звезды. Его ци, подобно водам океана, обволакивала Лань. Слишком скоро они начали падать, невозможно медленно тонуть. Поскольку Лань промокла насквозь, ветер в спину должен был показаться ледяным, но обнимающие ее руки Цзэня защищали, дарили тепло.

Она закрыла глаза и прижалась щекой к его плечу. Он был жив, жив. Она не знала, кто контролировал ситуацию – парень или бог. Но из-за того, как Цзэнь прикасался к ней, Лань хотелось верить, что где-то внутри все еще оставался влюбленный в нее парень.

Когда они мягко приземлились в тени утеса, Цзэнь упал на колени. Его одежды колыхались на невидимом ветру, и Лань почувствовала, как окружающая их ци отступает.

Девушка отпустила его. Рана, которую она нанесла, все еще кровоточила, но меньше. На ней стояла заживающая печать, и Лань точно знала, кто ее наложил.

– Шаньцзюнь. – Ее голос дрогнул. – Он жив?

Цзэнь, казалось, не услышал ее.

– Цзэнь, – позвала Лань. Ответа не последовало. Когда она повысила голос, тот от отчаяния сорвался: – Цзэнь. ЦЗЭНЬ.

Лань схватила его за лицо, достаточно сильно, так что ногти впились в кожу. Приподняла его подбородок, чтобы он взглянул на нее.

Глаза Цзэня были черными. Пустыми. Его неподвижное лицо могло бы принадлежать самой красивой из созданных статуй. Дождь прочертил дорожки на его щеках.

«И все же, – внезапно заметила Лань, – воздух остается сухим». В этом и заключалась сила бога – остановить даже вращение облаков, саму природу.

Те практикующие, которые позаимствовали силу Богов-Демонов, заплатили за это своими телами, разумом и душами.

– Прекрати, – крикнула Лань и ударила Цзэня по лицу. – Прекрати это, Цзэнь. – Еще один удар. – Прекрати использовать его силу! – И еще один шлепок. Снова и снова, пока ее ладони не начало жечь, а удары не ослабли. Цзэнь не отвечал, принимая ее удары, даже ни разу не моргнув.

От него все еще исходила демоническая ци, наполненная ужасающим количеством инь и необузданной силы.

Слезы потекли по щекам Лань. Она не спасла Дэцзы. Не спасла Край Небес. Не спасла своих друзей.

А теперь не могла спасти и Цзэня.

Лань упала на колени и прижалась лбом к изгибу его шеи. Она почувствовала, как подаренный им амулет больно впивается ей в грудь. Будущее, до которого совсем недавно было рукой подать, теперь лежало на другом краю огромной, невозможной пропасти.

– Ты сказал, что я больше никогда не буду одна. – слова срывались с ее губ рваными, неровными отрывками.

Грудь Цзэня внезапно поднялась, когда он сделал хриплый вдох.

Пальцами он сжал плечи Лань, отодвигая ее от себя.

Его глаза стали ясными.

Еще мгновение Цзэнь удерживал ее на месте. Прошелся пристальным взглядом по ее лицу, от подбородка к губам, затем к глазам, словно силился запомнить каждую ее черту.

После этого он отпустил ее и встал.

Из его тела снова вырвалась ци, расправляясь, как крылья в ночи, и Цзэнь исчез в одном прыжке, проскользнув сквозь ее пальцы как ветер.

36

Те, кто