- Пуля в животе! - крикнула сквозь слёзы Елизавета. - Он дёргается, не даёт ничего сделать!

- Дениска, ну ты-то чего стоишь?! - я перехватил автомат поудобнее, коротко размахнулся и с подшагом ударил брыкающегося пациента прикладом в лоб. Несильно, чтобы не пробить кость и не усугубить положение, но этого вполне хватило, чтобы опер откинулся на спину и не шевелился, пялясь отсутствующим взглядом в потолок. Я спокойно сказал Лизе. - Коли ему уже чего-нибудь, чтоб заглох. Вроде взрослый, а орёт как истеричка-первокурсница.

Пока Лиза успокаивала дрожь рук и вводила иглу шприца с обезболивающим, я быстро нашёл какую-то простыню и накрыл тело Валеры, тут же вернувшись к оперируемому. Девушка уже принялась обрабатывать рану перед тем, как сделать разрез для выемки пули. Ранение в живот - мерзкая штука, грозящая самыми скверными последствиями, но в этом случае всё оказалось прозаично.

- Не зря всю жизнь жрал, как не в себя! - радостно воскликнул я. - Спас его природный бронежилет!

Действительно, кровотечение раны небольшое, и хоть удар внутри тела был хорошим, все-таки оперативника спасла жировая прослойка. Толстая жировая прослойка, которую Лиза уже принялась рассекать скальпелем.

- Если б не жир, раны бы вообще не было, - парировал Вышегородов. - На нём броник не сошёлся, пуля как раз в сочленение плит вошла.

- Вот жиробас! - в сердцах воскликнул я, потом обратился к Прапору. - Ден, уведи Надюху в кубрик. Насмотрелась за сегодня, харэ! - тот будто только и ждал подобной просьбы, аккуратно взял девушку под локоть и вывел из помещения. Я подмигнул Лизе. - Не дрейфь, подруга. Сейчас залатаем этого обормота. Говори, что делать.

- Да ничего, Лёш, спасибо. Ты уже помог, - девчонка, совсем ещё юная для такого рода занятий, целеустремлённо делала надрез, постепенно углубляясь. Голос почти не дрожал. - Переволновалась сильно, в себя ещё не пришла. Ещё и этот орёт, как свиноматка.

- Да ты режь-не бойся, это же сало, - подбадривал я молодого хирурга, глядя в рану. - У него его ещё много.

Лиза стала действовать уверенней, принялась ковыряться в отверстии в поисках пули специальным пинцетом. Я по команде подруги вытирал тампонами кровь, подавал то да сё, не особо запоминая названия. Вскоре на свет показалась пуля, слегка деформированная, видимо, всё-таки задела броник, что и погасило основную часть удара. Я узнал её конечно же, пуля Полева, не иначе. Далее медик уже совершенно спокойно обработала и зашила рану по-девичьи аккуратными стежками. Все мы с облегчением вздохнули, рассевшись вокруг мирно дремлющего пациента.

- Ладно, ребята, пойду со штабом свяжусь, чтобы транспорт прислали за Валерой и этим, как его, Стасом. Пусть эвакуируют. Ещё война не началась, а у нас уже потери, - полковник поднялся, скрежетнув зубами и суставами, тяжелы для пожилого такие стрессы, и хлопнул меня по плечу. - Молодец, Алексей. Везде успел, хвалю. Объявляю благодарность от имени службы за оперативность и предприимчивость.

- А «это самое» говорить? - ухмыльнулся я, повторяя слова одного из любимых фильмов.

- Чего говорить? - комендант не понял, что уже участвует в игре.

- Ну, служу Отечеству.., - пояснил я с хитрым прищуром.

- Волков, хорош паясничать! - рявкнул комендант, наконец, догадавшись. - Люди дохнут, как мухи, а он шутки шутит! Заканчивай здесь и дуй на пост!

- Есть, товарищ полковник! - донеслось вслед Вышегородову. Я понимал, что Евгеньич подразумевал под словом "заканчивай". Пока Лиза дезинфицировала инструменты и убирала хлам, я нашёл брезентовый мешок и при помощи Виктора поместил в него тело погибшего сотрудника полиции. Конечно, у дверей на меня напали родственники Станислава, засыпав кучей вопросов. Я их успокоил, объяснив, что опер находится в состоянии послеоперационного покоя и с ним всё в порядке. Правда, придётся его эвакуировать в госпиталь, на что семья бурно отреагировала, решая, как быть им. Их сомнения развеял уже закончивший переговоры со штабом Николай Евгеньевич. Он сказал, что в сопровождении раненогоможет поехать один родственник, а остальные обязаны остаться для выполнения обязанностей в убежище. Роль сопровождающего заняла его супруга, отец и сын не перечили, к тому же их должности в штате уже определены. Нам же со здоровяком комендант рекомендовал поторопиться с выносом тела в котельную, потому что штабной транспорт уже находился в дороге.

Неся Валеру в последний путь, мне показалось, что в центральном помещении тише, чем обычно, хотя здесь и так не особо шумели. Но сейчас даже вентиляторы системы воздухоснабжения еле шелестели, боясь потревожить покой павшего бойца. По дороге мы молчали, но даже не потому, что ситуация не та, не потому, что между нами назрела напряжённость. Просто Валера оказался тяжелым, и все силы уходили на его перемещение. Но я всё же успел задуматься о бренности человеческого бытия. Вот жил человек, не тужил и внезапно погиб. Погиб из-за чьей-то жадности. И не надо обвинять шальную пулю, ведь она, хоть и несёт смерть, но направляется силой и волей другого человека, а человеку палец в рот не клади - дай уничтожить себе подобного. Так уж устроен этот мир. Оружие совершенствовалось тысячи лет для того, что облегчить саму задачу убийства. Только человек при этом не менялся, в большинстве своём оставаясь жадным до убийств и объясняя это зовом предков. Плохое оправдание, если честно, но как есть.

Мы бережноуложили брезентовый мешок в углу котельной, переглянулись печально и пошли каждый по своим делам. Я вернулся на внешний пост, прозванный КПП, удивляясь тому, насколько быстро пролетел этот напряженный день. Солнце клонилось к закату, приближаясь к крышам деревянных домов садоводства. Оно казалось кроваво-красным из-за лёгкой задымленности неба, неся некий подтекст скрытой угрозы. Ветерок, который жарким днём ласково обволакивал уставшие от жары