Глядя на Лауру, одетую в мои штаны и куртку, я подумала, что ей, наверное, здорово недостает модной одежды, сшитой на заказ, и тех фантастических туфлей, в которых она ходила в обувном магазине. Я вытащила одну купюру из того миллиона песет, которые накопила мама для организации моей гипотетической клиники.

Мне оставалось только жалеть о том, что Лаура не успела взять свою сумку в доме Лили, потому что в этой сумке лежали ее водительские права, и если бы они у нее сейчас были, мы могли бы поехать с ней на автомобиле мамы. Мама обрадовалась бы, если бы увидела, что две ее дочери поехали за покупками на ее машине. Я встряхнула головой, чтобы заставить себя думать о чем-нибудь другом: например, как добраться на автобусе до торгового центра. Мы три часа ходили по магазинам и примеряли одежду. Лаура хорошо разбиралась в тканях и торговых марках. Она сказала, что мне идет красное, зеленое и коричневое. И что мне, наверное, подошла бы более короткая стрижка.

— Вчера вечером звонила Анна, — сообщила я, когда мы искали в магазине «H&M» товары, продаваемые с максимальной скидкой. — Наверное, тебе следовало бы позвонить им и сказать, что с тобой все в порядке и чтобы они оставили тебя в покое.

— Нужно над этим поразмыслить, — ответила Лаура.

— Поразмыслить относительно того, не сумасшедшая ли ты и не правы ли они?

— Я вообще-то приняла все твои заявления относительно моего происхождения на веру, разве не так?

— Поэтому чем быстрее мы узнаем правду, тем лучше. Думаю, нам необходимо найти доказательства.

Одних лишь доказательств Лауре, по ее словам, было мало. Ей хотелось узнать, что произошло. Ей нужно было кое-что понять. Взять и сразу же проникнуться родственными чувствами друг к другу было не так-то просто и для нее, и для нас, даже если будут найдены доказательства, подтверждающие мою правоту. Лаура не могла сразу начать жить с нами. Она не могла за каких-нибудь пять минут стать дочерью и сестрой. Она просто хотела знать, правильно ли поступила и действительно ли люди, которых она считала своими ближайшими родственниками, отнюдь не являются для нее родными. Она хотела знать, в самом ли деле ее псевдородственники и некоторые ее знакомые сговорились ради того, чтобы не позволить ей узнать правду, и с этой целью пытались ее убедить, что у нее начались психические отклонения.

Лаура отказывалась пойти по самому короткому пути, а потому мы — я, отец и брат — не могли даже после всего того, что произошло, считать, что проблема решена. Я почувствовала растерянность.

— А ты не должна сейчас быть на занятиях? — вдруг спросила Лаура.

— Я не успела подать документы на поступление в университет. А мама до самой своей смерти думала, что я каждый день хожу туда на занятия.

— Извини.

— Хватит уже извиняться, толку от этого все равно никакого нет.

Накупив кучу одежды, мы присели в торговом центре на лавочку, стоящую на площадке, имитирующей небольшую площадь посреди деревни. Иногда у Лауры выскакивали фразы типа «Лили говорит…» и «Маме нравится…». Должно, наверное, пройти немало времени, прежде чем она почувствует к ним неприязнь из-за того, как они с ней поступили. Она чувствовала в душе боль, но эта боль была еще не совсем осознанной. Мы сидели под навесом, который изображал домик с садиком и всем таким прочим.

— Со временем ты будешь рада тому, что все произошло именно так, я в этом уверена. Лично я очень рада, что нашла тебя. Выходит, мама была права и не зря потратила лучшие годы жизни на поиски.

Как ни странно, Лаура не очень-то интересовалась моей мамой, хотя та, вполне возможно, была и ее мамой. Она не спрашивала меня ни о том, что с ней произошло, ни о том, какой она была. Лауре, видимо, было тяжело заменить в своей жизни Грету женщиной, с которой она уже даже не могла увидеться.

Я заказала себе капучино, а Лаура — зеленый чай.

— А теперь давай встретимся с человеком, который посоветует, что нам дальше делать, — сказала я.

К счастью, Мария только что вернулась откуда-то в офис. Ей, похоже, хватило одного лишь взгляда на нас, чтобы все понять. Она сняла лисью шубу, повесила ее во встроенный шкаф и надела свитер, который очень плотно — как бинтовая повязка — обтянул ее широкую спину и грудь. Потом она принялась причесываться, разглядывая нас.

— Вы абсолютно не похожи, — сказала она.

Эти слова вызвали у меня улыбку, потому что они были своего рода признанием моего триумфа.

— Она больше похожа на моего отца и мою маму, — сказала я.

Мария предложила нам присесть на серые стульчики, а сама села на низенький столик — прямо на лежащие на нем журналы. Она оперлась на отставленные назад руки и слегка откинула голову — так, будто собралась принимать солнечные ванны. Лаура смотрела на нее широко открытыми глазами: она еще никогда не видела детектива.

— Лаура сбежала из дому, и теперь ее ищут. Мы не знаем, на что они способны.

Лаура с удивленным видом посмотрела на меня. По мере того, как час за часом текло время, она постепенно избавлялась от страха, завладевшего ею, и, наверное, воспринимала Лили и Грету такими, какими они были раньше.

— А у вас есть какие-нибудь доказательства…

— Лауру интересует не столько то, сестра я ей или нет, сколько то, каким образом ее присвоили мама и бабушка. Она не верит, что ее им принес аист.

Мария, как обычно, ничему не удивилась: она и здесь нашла свою логику.

— Мне это кажется очень даже разумным. Лучше всего первым делом разобраться с подозрениями по поводу присвоения ребенка, а потом уже решать, что делать дальше. Вы можете начать с того, что запросите сведения о рождении в бюро записи актов гражданского состояния. В нем должна фигурировать информация о роддоме, в котором она родилась. Обратитесь туда и попросите разрешить вам взглянуть на запись этих актов. Каждая новая зацепка будет давать еще одну. И никому не доверяйте.

Лаура смотрела на Марию с таким видом, как будто хотела сказать: я не стану этим заниматься, я возвращаюсь к своей устоявшейся жизни, это единственная реалия, которая мне известна, вы для меня — абсолютно чужие люди. Поэтому необходимо было ее ошеломить, не дать ей возможности подумать. Если она не хотела докопаться до правды, то я еще как хотела!

Я посмотрела на часы.

— Если мы поторопимся, то успеем, — сказала я, поднимаясь и направляясь к двери. Лаура, подхватив пакеты с покупками, последовала за мной.

И тут вдруг нас остановил голос Марии:

— Спасибо за крем. То, что делала Бетти, не пропало даром.

Мать Вероники и Анхеля, супругу таксиста, звали Бетти, и она была одержима идеей найти свою дочь, считавшуюся умершей при родах. Она считала, что эта дочь — я. Вероника, можно сказать, подхватила эстафету, когда ее мать умерла. Отец относился к этой идее прохладно, хотя и помогал кое в чем, а Анхель старался держаться в стороне. Теперь уже все мы были вовлечены в эту затею, и никто из нас не мог сказать, что он тут ни при чем. Лично я не знала, что думать и какие чувства мне следует испытывать. Я вроде бы должна была хотеть узнать правду, однако пытаться ее узнать мне было страшновато. Если бы только я могла снова стать обычным человеком — таким, каким себя до недавнего времени считала! В глубине души я даже не завидовала Кэрол. Веронике было психологически очень легко доискиваться правды обо мне, поскольку о себе она все знала. Правда была своего рода ядом, который потихоньку проникал в меня.