настроение. Нэя неспешно отправилась заняться оформлением уже себя к выходу, чтобы поразить собою гостей мужа. Она не переставала быть женщиной, как ни насмехалась Азира над её стерильностью. Она вошла в туалетную комнату при собственной спальне, куда не имел права входить никто, кроме неё, чтобы ещё раз отмыть руки после разделки рыбы.

И тут же, используя всё то же колдовское чутьё, как некий тайный навигатор, следом вошла Азира. Каким образом она обнаружила саму спальню, а тем более находившуюся там Нэю, осталось за пределами возможных предположений.

— Кто тебя сюда звал?! — Нэя возмущённо ширила глаза на захватчицу своего настолько уже личного пространства, что забыла о цели своего прихода сюда.

— А я уже соскучилась, — игриво-детским голоском сообщила Азира и, задрав свой подол, уселась в её присутствии на перламутровый унитаз.

— Другого туалета ты, конечно, не обнаружила? — спросила Нэя, ощутив себя вдруг на дворовой лужайке, где была настолько беззащитна против подобных выходок.

— Да я и не искала. Ну, а раз уж подвернулся, чего ж терпеть? — не устыдившись присутствием изысканной хозяйки, Азира издала серию непристойных звуков, похожих на громкие хлопки. Обжорство так и осталось её неискоренимой привычкой, приводящей к частым расстройствам пищеварения, как и в детстве. И хотя никто уже не ждал её объяснений, Азира охотно объяснила, что, если за их пристойным столом и в столь пристойном обществе так делать не принято, должна же она где-то и избавиться от распирающей её изнутри непристойности.

Нэя содрогнулась от отвращения. Более гнусных женщин она не встречала никогда. Она не могла осадить мерзавку, поскольку привыкнув к изысканной речи, начисто забыла все выражения из былой, грубой, окружающей среды. Да она и в те времена никогда не использовала те обороты, что и являются неприглядной изнанкой общенародной речи.

Азира как бы сожалела о неведении жены островного богача, не понимающей ничего в окружающих реалиях. — Надо бы исцелить тебя от тех иллюзий, в которых ты и живёшь по сию пору. Ведь неизвестно, что будет, окажись ты вдовой? Такая вероятность очень велика для тебя. Веришь, порой мне хочется иной твари сесть на лицо и произвести то самое, что тебя и шокирует….

— Ничуть не удивляюсь, что ты такая…

— Будь у тебя такой опыт, как у меня, ты и не то бы вытворяла. Самозащита через отражение, знаешь такой метод? Вот тебе говорят, к примеру, дрянь! А ты с тем же выражением, глядя в глаза, повторяешь с тою же интонацией и выражением; дрянь! Тот, кто бросает оскорбление, не понимает, то ли ты соглашаешься, то ли обзываешься. Он говорит дальше; делай, как я сказал, дрянь! Ты в ответ слово в слово, с тою же интонацией, а при этом не подчиняешься. Это работает! Если, конечно, оплеуху не отвесят. Но обычно смеются…

— Замолчи! Я задыхаюсь от всей этой мерзости…

— Поверь, и мне не всякое утро хочется просыпаться, — согласилась Азира. — Но какой у меня выбор? У меня нет богатого дедушки, уж не знаю, кто он тебе, муж или просто домочадец. Кто ж будет меня кормить и наряжать?

— Уходи! Ты избрала ту жизнь, которая тебя и тешит. Не раз замечала, что все шлюхи наслаждаются тем, от чего воротит с души нормальных женщин. Кто вляпались в такое по несчастью, надолго там не задерживаются, если не погибают…

— По-всякому бывает, спесивая госпожа. Ты-то не погибла вот, а ведь рядом с тобой старец, который потяжелее будет даже целой своры молодых кобелей.

— Уйди прочь…

Она нашла тихую домашнюю работницу и попросила немедленно и тщательно вымыть туалетную комнату при спальне, как если бы та уподобилась запущенному хлеву для скота. Та безропотно отправилась выполнять поручение. Как всё было похоже на детство! Когда Азира, шокируя воспитанных девочек из дома с лестницей и закрытым двориком, садилась на лужайке при всякой своей нужде, не трудясь уйти хотя бы в кусты. Но какой с заброшенного ребёнка спрос? А этой твари, давно утратившей и саму память о детстве, прощения не было!

Сразу же пришли мысли о Нэиле, о Рудольфе. И если к Нэилю любые недоумённые вопросы обращать было уже бессмысленно, то до какого же падения дошёл Рудольф за столь короткое время, если опустился до подобных особей? И женщиной-то её не назовёшь. Нэя вышла, и больше не подошла в тот вечер к Азире, содрогаясь от омерзения к той, кто была рождена, пусть и в низине общества, но всё же имела в юности устремление к чему-то и возвышенному. К тому же Нэилю, возведя его в степень невозможного совершенства, — а стала пригодной лишь для подлинной уже клоаки.

Она сразу же решила сменить локализацию своей спальной комнаты, сказав той же прислужнице, что рассвет Ихэ-Олы мешает её утреннему сну. Та покорно и без вопросов обещала к ночи устроить другую комнату для сна хозяйки, расположенную на противоположной стороне. Благо комнат с удобствами в огромном доме было немало. А в это помещение Нэя ни разу уже не вошла. Как в заражённое. Травма, нанесённая впечатлительной, изнеженной аристократическим детством душе ещё во времена их убогого и последующего обитания на этаже с общим туалетом, казалось, и забытая уже, дала о себе знать. Не в одной Азире было тут дело. И она горько всплакнула, вспомнив брата, так и не успевшего насладиться жизнью на обещанном ему острове, подаренном Тон-Атом. Чего он тянул? Почему не отвязался от Гелии тогда же, когда и настаивал отчим? Почему не имел сил оборвать ту связь? И если настолько любил, для чего приблизил Азиру?

Светлый призрак Нэиля, погрузивший во мрак душу Азиры

Перед сном в тот же вечер она вышла прогуляться в парк. Азира, оставшаяся ночевать в доме со своим спутником, с кем и прибыла, опять потопала за ней.

— Пусть этот чванливый и многоречивый урод уснёт, так и не дождавшись меня, — сказала Азира, — Нажрался, наболтался, разлёгся и требует другого уже удовольствия… Я ему: «Прикрой свою неаппетитную панораму, скотина! Меня мутит при виде тебя»!

— Удивительно такое от тебя слышать, — ответила Нэя. — Ал-Физ за оскорбление аристократа посадит тебя, простолюдинку, в дом неволи, чтобы хупы наказали тебя за дерзость. Что с тобой произошло?

— Со мной что-то произошло… Не утопиться ли мне в самом деле?

Аллея парка казалась уходящей в бесконечность, на самом деле она была короткой и обрывалась у цветочных плантаций. Ветер доносил сюда аромат цветов.

— Тут есть река? — спросила Азира.

— Есть, и не одна.

— Глубокая?

— Есть глубокая, есть и мелкая.

— Недавно я вдруг решила навестить Дальние