я уже навечно упокоюсь на полях погребений? Я узнала тебя, длинноволосая хулиганка. Вроде, ты и выросла, но всё такая же бродяга. Чего ты там потеряла в темноте»? Я засмеялась ей в ответ: «То, что потеряла, уже нашла»!

«Всё смеёшься! Ничуть ты не изменилась. Смейся, смейся, пока есть у тебя такая счастливая минутка. А у меня таковых уже нет. И не будет», — но она вовсе не сердилась. Я её спросила: «Хочешь, я принесу тебе завтра вечером охапку надводных цветов»? Она ответила: «К чему они мне? Их недолговечный аромат не даст мне ничего, кроме усиления тоски. Спасибо за твою доброту и желаю тебе счастья, хотя давно уж не верю в его существование на этом свете. Одна иллюзия, чтобы заманить нас в этот вечный и безотрадный процесс деторождений, труда на износ, неизбежного увядания и неотменяемой смерти». Мать Реги-Мона была образованной женщиной. Но мне не хотелось думать о плохом. Мне так и казалось, что и на следующий вечер я пойду на Дальние Пески к Нэилю, поскольку он живой, и мы продолжим любить друг друга…

Грёзы Азиры и неотменяемая реальность

— Ты рассказываешь мне свой сон? — спросила Нэя, пытаясь сбросить с себя наваждение, которым как речной влагой окутывала её Азира, вызывая лёгкий озноб.

— К чему бы мне рассказывать тебе о том, что является бессмыслицей? — вполне себе здраво ответила Азира. — Я свои сны не озвучиваю никому, я их тут же забываю. А это происходило в реальности. Слушай дальше! Я пришла домой в барак, к матери. Она даже не удивилась. Застелила мне постель грубыми, но чистыми простынями. Я выспалась, а утром ушла к себе. Вечером приехал муж Гелии, чтобы забрать меня к себе. Я заплакала, настолько мне уже не хотелось ничего. «Ты пахнешь как надводный цветок», — сказал он, — «И я сильно хочу тебя. Нам будет с тобой отлично, и ты не пожалеешь о своём согласии». Не знаю, что на него нашло, но он расщедрился и отдал мне те деньги, которые иначе уж точно отдал бы Гелии. В его хрустальной башне на полу стояла прозрачная ёмкость, наполненная надводными цветами. Ты помнишь, как мы всегда клянчили у ребят, чтобы нарвали нам хотя бы немного ради аромата? Они росли в таких местах, до которых было трудно добраться. Я спросила у него: «Ты купил эти цветы для меня»?

«Нет», — ответил он, — «Просто мне нравится их аромат. Я нарвал их для собственного удовольствия».

«Нарвал? Где же»?

«Далеко отсюда. В местах, где я люблю иногда гулять и плавать. Но редко удаётся туда выбраться». А тут, — обратилась она к Нэе, — Растут такие цветы?

— Нет! И я терпеть их не могу! Они пахнут бездной!

— А Нэиль всегда говорил, что они пахнут влюблённой женщиной, когда она хочет своего любимого.

— В здешних реках растут другие цветы. У самых берегов, на мелководье. Кремовые и бело-розовые, атласные, они чудесно пахнут, как кожа очень чистых юных девушек, не познавших этих жутких совокуплений. Я только такие цветы обожаю.

— Бывает и такое, что цветы или люди, всеми признаваемые за редкую красоту, кое-кому не нравятся и кажутся некрасивыми. Я так и сказала ему: «Отвези меня домой. У меня нет желания оставаться с тобой, потому что ты мне разонравился»! Он мне: «Вроде бы, прежде нравился». А я ему: «Для кого нарвал надводные цветы, ту и люби. А я тебя не хочу! Да и голова у меня болит».

«К сожалению, она далеко отсюда» — так он мне ответил. — «А будь она рядом, нужна бы ты мне была»! А сам так разозлился, что выхватил из сосуда стебель цветка, да и ударил меня им по лицу! А стебель такой плотный, упругий как плеть. Мне стало больно, зато голова почему-то сразу перестала болеть, настолько я разозлилась: «Это хорошо, что ты меня ударил. Будем считать, что сеанс совокупления заменён на сеанс глумления! Мне гораздо предпочтительнее получить от тебя оплеуху, а не радовать тебя тем, чем я тебя слишком уж разбаловала, любя зачастую только за твой заказанный ужин»! Хотела добавить, что ты, что Чапос — разницы особой нет. Только тот жрёт всегда в одну морду, пока я рот разину, он уж всё проглотил, а ты на еду-то щедрый, да на сочувствие всё равно скупой… да вовремя опомнилась. А то уж он точно утопил бы меня в той стеклянной лохани, где и стояли цветы. «Теперь я не отдам тебе твои деньги, заберу их себе как заслуженную оплату»! — так я ему и сказала. Он опять меня отпихнул, и я шмякнулась на пол… плачу и не перестаю радоваться, что теперь уж точно ничего не отнимет, а будет жалеть меня… Он вовсе не злой, но такой… не совсем нормальный. Потому я и боюсь его больше, чем Ал-Физа.

Нэя, не веря её словам, остановилась, прижав руку к своей щеке, будто это её саму только что ударили. — Неужели, он посмел…

— Да мне к такому не привыкать! — отмахнулась Азира. — Главное, что он так и отвёз меня домой, не получив желаемого, а деньги не стал отнимать. Да я уверена, что он опять за мной притащится, как посильнее соскучится. Ведь это же не я его бью, а он меня. К тому же, как ни строй из себя недотрогу, деньги для выживания необходимы, а он по крайней мере самый привлекательный и щедрый из моих мужчин.

— Сама же говорила, что самый щедрый это Ал-Физ…

— Ал-Физ щедрый, если раз сто напомнить ему, что в отличие от него я бедная. А мужу Гелии о том напоминать не надо. Главное, Гелию опередить, и тогда уж всё отдаст, что и будет у него при себе. Только вот… такая фигня со мной приключилась… В последнее время не могу я никого возле себя терпеть! Без денег сижу, оголодала совсем… хорошо, что у тебя наелась про запас.

— Решила изменить образ жизни? — удивилась Нэя. — Пойдёшь жить в барак к своей матери и работать с нею на фабрике?

— Нет. К старой жизни мне возврата нет. Тут другое… После того купания я вдруг оказалась беременной. Поэтому я и сказала тебе, что буду жить в доме с парком. У вас. Ведь Тон-Ат обещал взять меня к себе, если я понесу от Нэиля. А это и произошло на речном острове, куда я и приплыла, едва не утонув… Давно всё же не плавала так далеко…

Она и приплыла, но не к речному острову, а