запах сирени и послушать шум моря.

— Папа! Он все это уже знает!

Хмурое лицо с резкими чертами поворачивается к ней.

— Ты в этом уверена?

И она вдруг сомневается.

— Ты думаешь, родители научили его этому?

Она не может подавить брезгливое содрогание, вспомнив семейку Андре, и качает головой.

— Нет. Наверно, нет.

Ее отец улыбается немного грустно.

— Я тоже слышал, как они шепчутся, Жоанна. Но не надо на него сердиться за то, что он сын своих родителей. В сущности, он бедный мальчик. Он вырос в нищете.

Она возмущается:

— Его родители держат табачную лавку!

— Жоанна, моя ли ты дочь? Порой я в этом сомневаюсь.

Она не может удержаться от улыбки.

— Молва говорит, что да.

— Я говорил о другой нищете.

— А.

— Тебе тоже еще многому надо учиться.

— А тебе? — невольно парирует она, задетая за живое.

— Мне тоже, Жоанна, мне тоже. Всегда надо учиться.

В следующее воскресенье Леон и Жоанна впервые поцеловались на пляже, полюбовавшись одним из самых красивых закатов солнца над Сен-Сюльяком.

Кемпинг-кар снова в пути. Жоанна больна уже два дня. Жар не спадает. Эмиль сходил в аптеку и дал ей лекарства. Он варит ей бульоны, больше она ничего не может есть.

— Где мы?

Сегодня утром ей получше, и она осторожно спустилась вниз.

— Мы доехали почти до Ааса, в Атлантических Пиренеях.

Он сидит на банкетке за чашкой дымящегося кофе.

— Тебе лучше? Вот, садись.

Он дает ей место и пододвигает исписанный листок бумаги.

— Что это?

— Я говорил по телефону с Миртиль.

Глаза Жоанны округляются.

— О!

— Я не знал, что делать, как сбить твою температуру. Я… Я спросил у нее советов.

— Почему ты не передал телефон мне? Я бы хотела с ней поговорить.

— Ты спала как младенец.

Жоанна глотает свое разочарование.

— Ну и какие советы она тебе дала?

— Мчаться прямиком к ней, чтобы она тебя вылечила хорошенько.

Он знал, что это вызовет у нее улыбку.

— Я сказал, что справлюсь с помощью аптекарши.

— А что это за листок?

— Она сказала, что, раз мы не хотим возвращаться к ней до Рождества, она должна хотя бы быть уверена, что я до тех пор буду держать тебя в тепле.

Жоанна хмурит брови, не понимая.

— Она дала мне адрес. Этот человек — пастух.

Жоанна читает имя и фамилию наверху листка. Ипполит Бернар.

— Он планирует отреставрировать старую каменную усадьбу в долине Ааса. Он принимает волонтеров со всей Франции и даже со всей Европы, на протяжении всего года. Люди приезжают на пару дней, на неделю, на месяц, и за несколько часов работы он предоставляет стол и кров.

— О!

Идея ей, кажется, нравится.

— Хочешь перезвонить Миртиль? — предлагает Эмиль, протягивая ей телефон.

Но Жоанна очень бледна. Она колеблется. Она явно еще не готова к разговору с кем бы то ни было.

— Я не знаю…

— Нет, забудь. Это не горит. Сначала я приготовлю тебе поесть, ладно? Ты три дня не ела ничего существенного.

Он идет к кухонному столу и хлопочет, готовя ей фруктовый салат.

— Мы будем в Аасе к вечеру. На дороге снег, так что лучше…

Он не заканчивает фразу. Жоанна встала и рывком отодвинула занавеску на маленьком окошке над банкеткой. Ее ошеломленные глаза видят снег. Она похожа на ребенка:

— Снег идет…

— Да, снег идет.

— Давно?

— С тех пор как мы вернулись в Пиренеи.

Он смотрит на нее, прилипшую носом к стеклу. Спрашивает себя, о чем она думает, любил ли снег ее маленький Том, его ли она видит в белых просторах, сидящего на корточках и лепящего снеговика.

Убегают назад заснеженные поля и горы. Время от времени деревья с голыми ветвями врываются в их поле зрения. Эмиль впереди, за рулем. Жоанна так и стоит на коленях на банкетке, прижавшись носом к стеклу. Она закуталась в плед, грязные волосы прилипли ко лбу, губы потрескались от холода. Она еще не выразила желания даже умыться, но по крайней мере съела фруктовый салат.

—

Связка ключей позвякивает в мощеном дворике начальной школы Сен-Сюльяка. Жоанна и Леон сидят за столиком посреди огорода Жоанниного отца. Она принесла два стакана лимонада, и они греются в последних лучах октябрьского солнца. Возвращается отец Жоанны с большой связкой ключей. Он ходил за покупками в деревню и, по своему обыкновению, пропадал почти два часа.

— Все хорошо, детки?

Жоанна спокойно кивает. Леон торопливо здоровается:

— Добрый день, месье.

Отец Жоанны снимает широкополую соломенную шляпу и кладет ее на стол.

— Что ты принес? — спрашивает она, косясь на его корзинку.

— Артишоки, немного свеклы, баклажан и инжир.

Жоанна уже роется в корзинке. Отец опускается на стул рядом с ними.

— В огороде созрел первый осенний урожай, — сообщает он.

— А? — откликается Жоанна, подняв голову.

— Спагетти.

Оба слышат смех Леона и оборачиваются, удивленные. Леон мнется, бормочет:

— Я думал… Это не…

Басистый сердитый голос отца Жоанны перебивает его:

— Нет. Никакие макароны не растут в моем саду… Я еще не нашел способа их выращивать… А жаль.

Жоанна смеется, а бедняга Леон заливается багровой краской.

— Это тыква, — добавляет отец. — Разновидность тыквы.

Он резко встает, отчего Леон вздрагивает.

— Идем, покажу тебе.

Вскоре все трое сидят на корточках вокруг первой в сезоне тыквы.

— Похоже на желтый арбуз… или продолговатую дыню, — замечает Леон.

Жоанна кивает.

— Когда я была маленькой, называла это мама лимон.

Это