– прежде пугало сильнее, чем клиническое название. Ведь у него есть мрачная, жутковатая подоплека: to be consumed – стать съеденным, стать… чьим-то обедом. В прошлом увядание больных туберкулезом, исхудавших, с пепельной кожей, порождало страх, что всему виной нечто более зловещее: вампиры.

У туберкулезных больных и «жертв вампиров» было много общего. Они чахли без видимых причин (формально туберкулез был открыт лишь в середине XIX века). Зачастую от того же недуга погибали близкие родственники умерших чахоточных больных, которые гипотетически могли восставать из могил по ночам, чтобы полакомиться кровью родни.

Когда картина Эдварда Мунка «Вампир», первоначально названная «Любовь и боль», была представлена публике в 1894 году, ее сочли скандальной.

Время от времени умерших откапывали, убеждаясь, что они подозрительно хорошо сохранились. На заре XIX века в городе Эксетер, штат Род-Айленд, жил некий мужчина по имени Стакли Тиллингаст, и у него было четырнадцать детей, шестеро из которых умерли от чахотки. Когда заболел седьмой, тела умерших детей раскопали, и обнаружилось, что тело Сары, которая скончалась первой, «поразительно хорошо сохранилось». Тогда ее сердце вырезали и сожгли дотла. Седьмой ребенок все равно скончался.

Вера в вампиров все еще была широко распространена, когда примерно столетием позже от чахотки умерла девятнадцатилетняя девушка по имени Мерси Лена Браун, после чего заболел ее младший брат. Разумеется, ее родные решили, что его умершая и обратившаяся в вампира сестра регулярно лакомится его кровью. Могилу Мерси раскопали, и хотя тело пролежало в земле целых два месяца, оказалось, что ее сердце было наполнено свежей кровью. Его сожгли, а пепел дали выпить ее брату – это должно было послужить оберегом от болезни. Он тоже умер.

Легенда о вампирах продолжала существовать по нескольким причинам. Во-первых, трупы, захороненные при холодной погоде, медленнее разлагаются, из-за чего они кажутся «свежими», если раскопать их прежде, чем потеплеет. К тому же в результате нормальных процессов разложения могло показаться, что ногти и волосы усопших отросли, ведь кожа вокруг них усыхала. Кроме того, иногда жертвы туберкулеза все же оправляются от тяжелой болезни и годами живут, не жалуясь на здоровье, из-за чего создается впечатление, будто они чудесным образом выздоровели. К сожалению, пришлось подождать не одно столетие, прежде чем люди научились по-настоящему лечить туберкулез с помощью антибиотиков, а не основанных на заблуждениях методах вроде обезглавливания или сжигания трупов.

Лечение свежим воздухом

Представьте, что у вас туберкулез: вы кашляете, сильно похудели и ослабли, и болезнь медленно, килограмм за килограммом, вас снедает. Врачи говорят, что единственная надежда – поездка в санаторий. Свежий воздух, отдых и хорошее питание – вот лучшее, что можно для себя сделать, если вы в состоянии себе это позволить.

Поскольку складывалось впечатление, что в горах люди реже болели туберкулезом, некоторые европейские врачи в XIX веке полагали, что пребывание вдали от многолюдных поселений, в так называемых санаториях – оздоровительных центрах для лечения на открытом воздухе – могло вылечить туберкулезных больных.

Записи из дневника, который вела пациентка санатория в 1940-х (еще до того, как стало широко применяться противотуберкулезное лекарство стрептомицин), дают представление о жизни в подобных учреждениях:

Правила:

1. Полный и всесторонний отдых души и тела – нельзя принимать ванны, нельзя двигаться, если не считать похода в уборную один раз в день, нельзя сидеть, подложив под спину подушки или откинувшись на спинку кровати, нельзя глубоко дышать. В общем, надлежит лежать как колода. А значит, не стоит даже пытаться шить, вязать или писать – разве что изредка, в качестве передышки от чтения и сна.

2. Полноценное питание и обилие свежего воздуха. Строго говоря, такое лечение не спасало от туберкулеза, зато обеспечивало пациентам более качественный общий уход. Временами больные чахоткой использовали схожий подход – так называемое «лечение воздухом прерий», которое упоминается в книгах Лоры Инглз-Уайлдер о семье американских первопроходцев, где правда смешана с выдумкой. Другие – например, туберкулезные больные из больницы Белвью в Нью-Йорке – дышали свежим воздухом на балконах, даже если для этого приходилось лежать на выставленных наружу койках посреди зимы. (К счастью для них, во дворе их развлекал цирк Ringling Bros. and Barnum & Bailey.)

В действительности все это не лечило больных, зато позволяло изолировать переносчиков чрезвычайно заразного заболевания от родственников и держать их вдали от тесных помещений, где инфекция распространялась быстрее. Везунчикам удавалось дожить до того момента, когда туберкулез переходил в латентную стадию, и они могли вернуться к нормальной жизни.

Артисты цирка Ringling Bros. and Barnum & Bailey выступают во дворе больницы Белвью в Нью-Йорке, ок. 1941 г.

А пока оставалось наслаждаться видом.

По ряду причин туберкулез остается проблемой во многих странах мира. В США риску особенно подвержены определенные члены общества: бедные и малоимущие слои населения, в том числе люди, не имеющие доступа к качественной медицинской помощи, а также граждане, чья иммунная система ослаблена в силу таких факторов, как ВИЧ, рак, юный возраст или прием иммуносупрессивных препаратов. Однако порой туберкулезу удается добраться до самых неожиданных мест (и людей). Скажем, в 2008 году им заразилось несколько игроков уругвайской команды по баскетболу, один из которых скончался от болезни. Для страны с низкой заболеваемостью туберкулезом это стало потрясением, учитывая, что инфекция настигла богатых и физически крепких спортсменов.

То же самое можно сказать и о случаях, когда до жителей США доходят новости о вспышках туберкулеза, подобных той, что произошла в алабамском городке Марион. То, что туберкулез объявился и стал методично распространяться в маленьком провинциальном городке, стало неожиданностью. Хотя произошедшее в Марионе было вполне предсказуемо: его жители были лишены доступных медицинских услуг, на весь город было всего две машины скорой помощи, а ближайшая больница, расположенная в двадцати минутах езды от города, не справлялась с большим потоком пациентов. Тот факт, что власти сочли необходимым предоставить жителям города денежные выплаты (двадцать долларов за тест на туберкулез, двадцать долларов за дополнительные обследования, двадцать долларов за флюорографию и сто долларов за окончание курса лечения), лишь подчеркнул глубокое экономическое неравенство, жертвами которого стали жители этого города.

Учитывая, что люди предпочитают не распространяться о своей личной жизни и не хотят подхватить инфекцию (разве вам захочется идти в клинику, где все пациенты в приемной, кроме вас, могут быть больны туберкулезом?), проблемы, возникшие в Марионе, вполне понятны. Благодаря усердным стараниям медработников и жителей