– Малта!… – прошептал он голосом, осипшим от сдерживаемого чувства. И шагнул ей навстречу. Сейчас обнимет ее, подхватит… Малта даже напряглась, приготовившись, но он остановился в шаге от нее. И припал на одно колено. Он склонил голову, так что она видела лишь его вьющиеся темные волосы. Он выговорил, запинаясь: – Спасибо, что… пришла. Когда миновала полночь, а тебя нет и нет… я уж боялся, что… что…-Он втянул в себя воздух, почти всхлипнув: – Что у меня больше совсем нет надежды…

– О-о, Сервин…-печально пробормотала она, между тем замечая краем глаза, что Дейла выбралась из своего уголка и выглядывает в двери, наблюдая за ними. Малта ощутила укол раздражения. Еще не хватало, чтобы младшая сестра Сервина подсматривала за ними!… «Ну и шут с ней. Не буду обращать внимания. Она все равно не сможет никому ничего рассказать без того, чтобы хорошенько не влипнуть самой. Значит, будет молчать…» Малта ближе придвинулась к Сервину. Ее руки показались такими бледными на фоне его темных кудрей. Она погладила его волосы, и от этого прикосновения он, кажется, перестал дышать. Она заставила его поднять лицо. – Как же ты мог подумать, что я не приду? – укорила она его ласково. И тихонько вздохнула: – Какое значение могут иметь горести, обрушившиеся на меня, или опасности, могущие мне угрожать… Ты должен был знать наверняка: я приду…

– Я осмеливался… надеяться, – признался он. А Малта сверху вниз рассматривала его черты, испытывая легкое потрясение. Теперь-то она видела, как похож он на Брэшена. И насколько проигрывает при сравнении. Она-то считала Сервина таким мужественным, таким… зрелым. А стоило провести вечер в обществе Брэшена, и Сервин начал казаться ей попросту молокососом.

Очень неприятный вывод… Он как бы приуменьшал значимость ее победы.

А Сервин поймал обе ее руки и, набравшись смелости, дерзновенно поцеловал каждую, прежде чем отпустить.

– Не надо…-шепнула она. – Ты же знаешь: я другому обещана…

Сервин горячо поклялся:

– Я не позволю, чтобы он тобой завладел!

Она покачала головой:

– Слишком поздно. Это сделалось очевидно еще и из-за тех новостей, которые нынче вечером нам доставил твой брат…-И Малта отвела взгляд, вперив широко раскрытые глаза в ночной лес… сад, то бишь. – И теперь у меня нет выбора, кроме как покориться судьбе. Жизнь моего отца зависит от этого…

Он вскочил на ноги.

– О чем ты? – Это был настоящий крик шепотом. – Какие новости? При чем тут мой брат?… И твой отец… его жизнь… Я ничего не понимаю!

На какой-то миг в ее голосе зазвучали всамделишные слезы.

– Пираты захватили наш семейный корабль, – стала она рассказывать. – Брэшен, добрый человек, сообщил нам об этом. Мы очень боимся, что, может быть, мой отец и младший брат уже убиты… но если нет… и если представится хоть малейшая возможность… Ты понимаешь, Сервин, нам надо любым способом собрать деньги для выкупа. А какие у нас деньги? Сервин, Сервин, как ни унизительно мне в том сознаваться… но ведь ты наверняка знаешь о наших нынешних затруднениях. И, как только разнесется слух о потере «Проказницы», кредиторы накинутся на нас, точно стая акул! – И она прижала руки к лицу. – Тут не то что выкуп собрать… я вообще не знаю, как мы прокормиться-то сможем. Вот поэтому я и боюсь, что при нынешних обстоятельствах меня скорейшим образом выдадут за жениха из Чащоб. И, как это ни тяжело для меня, я знаю, к чему обязывает меня долг. Рэйн – человек очень великодушный… Наверняка он поможет нам вызволить папу. И если расплатиться за это мне придется замужеством… что ж… так тому и быть. Невелика цена…

Тут ее голос сорвался. В самом деле сорвался. Она даже пошатнулась, сломленная жестокостью своей участи. Сервин подхватил ее в объятия.

– Бедная моя… отважное сердечко… Но как ты могла подумать, будто я допущу для тебя это замужество без любви? Хотя бы ты и была готова пойти на него ради отца?

– Не нам делать выбор, Сервин, – прошептала она, уткнувшись ему в грудь. – Я… я предложу себя Рэйну. Ведь у него есть и деньги, и власть, чтобы помочь мне. И об этом я стану думать, когда… когда настанет час… нам с ним осуществить наше супружество.

И она зарылась лицом в его рубашку, словно стыдливость не давала ей даже упоминать о подобных вещах.

Сервин крепче стиснул ладонями ее плечи.

– Никогда, – пообещал он сквозь зубы. – Никогда не придет этот черный час! – И он тяжело перевел дух. – Я, конечно, не так богат, как этот уроженец Чащоб… Но все, что у меня есть… все, что у меня когда-нибудь будет… все это в твоем распоряжении, Малта! – Он чуть отстранил ее, чтобы заглянуть в лицо. – Поистине, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать!

Она повела плечиками, этак беспомощно.

– Примерно таких слов и ждала я от тебя… Но ведь глава вашей семьи, носящий звание торговца, по-прежнему твой отец. И судьба бедного Брэшена ясно свидетельствует, сколь твердой рукой он всем управляет. Я знаю, что подсказывает и велит тебе твое сердце, но в жизни…-и она горестно покачала головой, – в жизни ты распоряжаешься очень немногим…

– Бедный Брэшен! – возмутился юный Трелл. Новое упоминание о брате даже отвлекло его от горестей Малты. – Мой брат сам навлек на свою голову все беды, и жалеть его незачем. Все остальное, что ты сказала… увы, это правда. Я не в силах предоставить тебе все состояние Треллов, но…

– Как будто я решилась бы об этом просить!… Ах, Сервин, неужели ты в самом деле так обо мне думаешь? Что я способна прийти к тебе посреди ночи… ставя на карту свое доброе имя… затем, чтобы просить о деньгах?

И она отвернулась прочь, резкое движение взметнуло плащ, ненадолго открыв белизну хлопковой ночной рубашки. Она услышала сдавленное аханье Дейлы. Дейла так и выкатилась из беседки, мигом оказавшись с нею рядом.

– Да ты чуть не голая! – накинулась она на подругу. – Малта! Как ты могла?

Вот так-то. Если Сервин действительно тупица и сам не заметил, то уж сейчас до него точно дойдет. Малта царственно выпрямилась:

– У меня не было выбора. Равно как и другой возможности выбраться из дому. Вот я и выскочила в чем была… и совсем не жалею о сделанном. Тем более что у Сервина хватило благородства не подавать виду, если он что и заметил. Он-то понимает, что не по своей воле я пришла сюда в таком виде. Неужели ты не способна уразуметь, Дейла, что речь идет о жизни или смерти моего отца! Как можно в такой момент считаться с правилами, справедливыми в обычные дни?

И она умоляюще прижала руки к сердцу, не забывая, впрочем, краешком глаза наблюдать за реакцией Сервина. Что ж, он взирал на нее с ужасом и восторгом. А еще так, словно мог рассмотреть ее тело сквозь плащ.

– Дейла, – сказал он наконец. – Малта права: какая разница, во что она одета? Какой же ты еще ребенок – приниматься кудахтать по такому пустячному поводу. Прошу тебя, дай мне переговорить с Малтой наедине!

– Сервин!…-не сдавалась кипевшая от возмущения сестра.