те, за исключением Северной Кореи, пойдут по пути экономической конвергенции с капитализмом, что на деле означает полный крах мечты о построении коммунистического общества?.. Они бы сдали меня в ведомство отца Марины Михайловой…

Спасибо друзьям и любимой девушке — уберегли от глупости. В следующий раз буду держать язык на замке. Придется с этой своей тайной жить, по крайней мере — до конца восьмидесятых, а дальше всем станет не до социализма и его судьбы. Каждый будет выживать, как может. Кажется, я опять мысленно оседлал любимого конька — как жить так, чтобы не было мучительно больно ни мне, ни моим близким. В том числе и тем, кто сейчас сидит рядом со мною…

В девять гости стали собираться домой. Не потому, что им стало скучно или мы с Илгой как-то намекнули, что дескать, пора и честь знать. Скорее — из деликатности. Когда за ними закрылась дверь, мы принялись убирать со стола, мыть посуду. Вернее, это делал я, а жена хотела мне помочь, но я заверил, что справлюсь. Ну в общем это и справедливо. Гостей приглашал я, значит, и разгребать за ними — тоже мне. Хотя, чего там разгребать? Несколько тарелок, чашек, рюмок, ложек, вилок… Турку, которую принес Рунге для того, чтобы сварить кофе, он сам же и вымыл. И унес. И молодец.

Закончив с мытьем, я зашел в комнату. Илга сидела в халате и с полотенцем на голове, и смотрела телевизор. Показывали что-то революционное. Так как кресло было занято, я принес из кухни «воробьянинский» стул и уселся на него верхом. Хорошо, что тот был крепкой, видать, еще дореволюционной работы. На черно-белом экране о чем-то негромко картавил вождь мирового пролетариата, но Илга, похоже, думала не о фильме.

— Зачем ты рассказал об этом госте из будущего? — вдруг спросила она.

Этот вопрос меня стукнул, как обухом по голове. Неужто — догадалась? Да нет, чушь! Ну какой нормальный человек в это поверит?.. Впрочем — она же сама говорила мне о переселении душ, намекая на то, что мне либо в психушку, либо — к духовному учителю… Тогда этот разговор удалось замять, но это вовсе не означает, что девушка, которую я теперь считаю своей женой, забыла о нем. А сегодня я сам напомнил об этом, показав тем самым, что эта тема все еще важна для меня…

— Ну вы все так интересно рассуждали об НЛО, магии, хилерах этих, что и мне захотелось чем-то блеснуть на тему необъяснимых явлений… Просто, для поддержания разговора.

— Блеснул?

— Похоже, что не очень…

— Ты хорошо знаешь этих людей?..

— Ну как сказать… — протянул я. — Мы вместе работаем…

— Целый месяц…

В ее словах прозвучала плохо скрытая ирония. Я промолчал. В сущности — она была права, но меня это почему-то безмерно раздражало. Почему она, собственно, считает, что со мною можно разговаривать, как с несмышленышем?. Ну да, она, конечно, психолог, но я ведь не дефективный ребенок! Неужели я должен спрашивать у нее разрешения на то, о чем говорить с приятными мне людьми?.. «Ты хорошо знаешь этих людей…» — это уже попахивает паранойей, дорогая моя! Ничего этого я вслух не сказал, спросил:

— Ты думаешь, что мне есть, что скрывать?

— Я думаю, что не стоит в застольном разговоре задевать темы, которые тебя искренне волнуют, — ответила Илга.

— Ах вот оно что… — пробормотал я. — Двоедушие и все такое…

— Ты по какой-то причине не захотел говорить об этом, — откликнулась она. — И поэтому я тоже молчала… Если есть у тебя какая-то тайна, твое право сохранять ее, но, ради бога, не пытайся говорить о ней с посторонними!

— Хорошо! — буркнул я. — Не буду… В эти сказки все равно никто не поверит. Пойдем спать…

— Иди ложись… — последовал ответ. — Я фильм досмотрю…

Опа!.. Обиделась? Ну и пусть… Я тоже не готов все время выслушивать нотации. Любовь любовью, а уважение к друг другу никто не отменял. Я поднялся со стула и отправился в спальню. Повалился на ухнувший пружинами матрас и почти сразу уснул. Утром мы не вспоминали о вечерней размолвке. Как обычно — позавтракали, съев то, что осталось от вчерашней пирушки, и разбежались по работам. Общественно полезный труд лечит не хуже времени. Обида на жену прошла. Да и на что обижаться⁈ Она же обо мне печется…

В школе завучиха объявила, что на субботу назначен педсовет, будут обсуждаться итоги первого месяца учебного года. Хорошо хоть — не мое аморальное поведение! Пал Палыч сообщил мне приятную новость: ему удалось согласовать с гороно мое освобождение от ведения занятий в школе, при условии, что я принесу справку из спортобщества о том, что по субботам у меня секция для городских детей. На всякий случай, я уточнил: означает ли это, что мне можно будет не присутствовать на предстоящем педсовете? Увы, директор ответил, что явка всех педагогов обязательна. Ну и ладно!

К сожалению, сегодняшний день не исчерпал всех своих новостей. К одной из них я отнесся вполне индифферентно. Выяснилось, что нас покидает старшая пионервожатая. Уж не знаю, виноват ли в этом я? Скорее всего, Симочка исчерпала школьный запас мужиков, которым можно одновременно морочить голову и решила поохотиться в других угодьях! Ну и скатертью дорога! Вторая новость поджидала меня буквально за порогом школы. Вернее, две новости, как в популярном анекдоте.

Едва я вышел из школьных ворот, как меня окликнула та, которую я меньше всего ожидал здесь увидеть! Аграфена Юльевна… Ей-то я зачем понадобился?.. Ах да, мне же, наверное, следует освободить комнату! И, кстати, выписаться из общаги, чтобы прописаться в новом жилье.

— Привет! — сказал я Груне. — Все понял! Мне пора выметаться из общежития…

— Привет, Саня! — откликнулась та. — Это само собой, но я к тебе собственно по другому делу…

— По какому же?..

— Диван я тебе достала, — ответила комендантша. — Недорого, за тридцатку всего… Петюня в воскресенье привезет с утреца… Так что — будь дома… Ну или хотя бы, чтобы жена твоя никуда не отлучалась…

— Вот спасибо! — обрадовался я. — Даже не знаю, как тебя отблагодарить…

— Свои люди, сочтемся… — отмахнулась Груня. — И вот еще… Опять тебе прислали…

Глава 18

Она протянула мне серую казенную бумажку. Повестка! На понедельник,