Печкин ещё раз оглядел зал. Батюшка сидел на своём привычном месте. Юкка-Пекка играл в шашки с Дуче, а шашками им служили стопочки с коньяком и, судя по цвету, самогоном. Техас выговаривал Огоньку за какую-то провинность…

– Никто не… того? – сказал журналист.

– Гудвина повели в госпиталь Идол и Коломбо, – сказал Матадор. – Коломбо ведь с военными вась-вась, не то что мы. Но чувствуется какая-то напряжённость. Только что вертолёт над нами пролетел… Мы ещё хлебнём с этим генералом Чипизубовым…

– А Большой? – сказал Печкин. – Что слышно?

– Может, вот Киндер знает…

– Всё по-прежнему, – сказал Киндер. Маленький сталкер сидел за столом с Синильгой, и при этом казалось, что они одного роста. – Секретарша в истерике. Какие-то типы крутятся в офисе. Но! Истерику она имитирует, а Зойка баба хитрая. Теперь им до информации не добраться. От Большого – ничего. Или она по телефону сказать не может – наверняка прослушивают. Я, наверное, съезжу туда и всё выясню…

– Сиди, – сказал Матадор. – Тебя там просто арестуют. Допрашивать начнут…

– Я ничего не знаю, – сказал Киндер, – но! Под пыткой могу выдать всё и всех…

– Теперь не пытают, – сказал Пилюлькин. – У них нынче есть штучки покруче пентотала… А к нам нынче машина с медикаментами не пришла. Водила звонил – не пропускают. И жаловаться некому…

– То ли в России правительство поменялось, то ли у нынешнего настроение поменялось, – сказал Матадор. – Три года жили спокойно, неужели опять воевать будем?

– Вряд ли, – сказал Пилюлькин. – Просто будут нам нервы мотать да бабки качать. Так что за машину мне из больничного фонда придётся платить…

– И ни одного артефакта сегодня не принесли! – обиженно сказал месье Арчибальд, подливая дорогому гостю Топтыгину из чайника в сомнительное блюдечко. – Только и умеете, что кулаками махать. В следующий раз будем драчунам чибышки отрезать!

– Во как спелись старый да малый! – восхитился Матадор. – Колчак, у тебя конкурент обрисовался!

– Погодите, – сказал бармен. – Вот возьмут Зону опять в блокаду, так он один нас кормить будет…

– Я так мыслю, – вдруг сказал Топтыгин. – Набольшего у вас не стало, и пошла разнобоярщина…

– Устами младенца да мёд пить! – воскликнул Матадор. – Топтыгин, ты ведь ещё ни разу с людьми не выпил! Сидите с Белым где-то в схроне…

– У нас не схрон, – важно сказал Топтыгин. – У нас заимка. Добрая, тёплая, мы в Зоне-да не дикуем… Нам русская хмель не надо. Кто пьёт – с сатаной беседу ведёт. Кто курит – бога из себя турит…

– Вот и у Батюшки конкурент, – сказал Матадор.

– Ахтунг, ахтунг! – сказал Колчак из динамика. – Идол и Коломбо! Мокрые! Вы же не знаете, что дождь идёт…

– Плащи в тамбуре снимайте! – крикнула Синильга. – Не разводите лужи на полу…

Идол с порога потребовал коньяку; Коломбо ёжился, била его дрожь какая-то…

– Определили? – сказал Матадор.

– Всё нормально с Гудвином, – сказал Коломбо. – Но потерял много крови. Мы с Идолом сдавали, вот и задержались…

– Понятно, – сказал Матадор. – А я-то думаю – что это тебя так корёжит?

– Да не потому, – сказал Коломбо. Своё прозвище он получил не из-за дедуктивных способностей, а из-за некоторого сходства с актёром Питером Фальком. Конкретно – из-за косоглазия. – Просто у вояк как-то стало неуютно. Нет, не хамили, не задирали. Обращались исключительно вежливо. Только глядели на нас, как на покойников…

– Одно к одному, – вздохнул Матадор.

Раздался грохот – это Идол не усидел на высоком барном табурете.

– Вот псы, – сказал Пилюлькин. – Сколько они из него выкачали? Тысячу кубиков? Нельзя же после этого пить… И я как-то мимо ушей пропустил… Топтыгин! Неси его ко мне, капельницу будешь держать!

Топтыгин, о чудо, повиновался.

– Много они из нас нацедили, – сказал Коломбо. – Честно говоря, еле добрались…

– Вот пакостники, – сказал Матадор. – Стрелять не стреляют, а мелкими гадостями всё же занимаются. Прямо как страны Балтии. И не накормили, и шоколадку не дали?

– Спасибо, что свинцом не накормили, – сказал Коломбо. – Был бы с нами Белый…

– Ешь, Олег, – сказала Синильга. – Арчибальд велел тебе ещё клубники принести… Она не фонит, проверяли…

– Считай, двух бойцов вывели из строя, – сказал Матадор. – Да у них ведь ещё и Ниндзя с Гудвином! И Кобра, наверное! Это всё на войну похоже…

– Не посмеют, – сказал месье Арчибальд. – Кто им артефакты будет носить? Крупная буржуазия привыкла ко всяким штучкам вроде «ягодок». Их «чернобыльской виагрой» там называют… Вся нынешняя фармакология для богатых держится на хабаре нашем…

– Они всё могут сделать, – сказал Матадор. – Введут нам продразвёрстку, нормативы установят…

– Та мы разбежимось видсилля, – сказал Мыло. – Шукай тады нас по усий земли…

– Счета наши заморозят, – продолжат седой сталкер. – Большого отправят верхонки шить…

– Ахтунг! Машина! – крикнул Колчак и открыл дверь тамбура.

Сталкеры, трезвые и не очень, мигом порасхватали автоматы или что уж у кого было.

Но оказалось, что это миротворцы привезли Кобру, после чего немедля отъехали.

– Ну, одной бедой меньше, – сказал Матадор. Кобра сбросила чужую офицерскую плащ-палатку и разрыдалась. К ней подбежала Синильга, начала уговаривать, чтобы выпила немножко…

Кобра поведала сквозь слёзы, что ей бы точно не уйти с российской военной базы, если бы не голубые каски. Майор Дюпре оказался настолько любезен, что его самого чуть было не арестовали, но за ним был французский взвод сопровождения, а устраивать войну ещё и с миротворцами было опасно…

– Рауль может, – сказал месье Арчибальд. – Он не дипломат, он в Уганде реально воевал, выводил европейцев…

– Ну да, – сказал Матадор. – Теперь он будет считаться самым отважным офицером «зет-форс», если осмелился так углубиться в Зону…

– А Толик там остался, – сказала Кобра. – Правда, Рауль обещал приглядеть, да я ещё Толиковым родителям в Москву позвонила. У него очень крутые предки. Я уж врала-врала его мамаше, ведь не скажешь же ей, что я простая официантка…

– Так и она не из графьёв, – утешил её Матадор. – И ты, Дуся, не простая официантка. Ты не гастролёрша, ты одна из нас. Мы все это помним. А кто забудет – напомним…

И выразительно посмотрел на Огонька.

Тем временем мастер Марконя наладил своё хозяйство, и включились окна-дисплеи, только смотреть было уже не на что – за пределами бара стояла обычная дождливая ночь.

Печкин, которого сморил не коньяк, а сегодняшний жуткий день, уже уронил голову на стол, но его разбудил восторженный рёв сталкеров: