Младшее поколение Хрущевых не было согласно с такими мыслями, и дети партийного лидера продолжали донимать отца расспросами, не повредит ли стране возникшая у него любовь к Лысенко:

Повлиять на отца дети не смогли, и Хрущев, пока оставался у власти, продолжал покровительствовать Лысенко и давить генетиков. Уже живя в Америке, мне привелось услышать от сына другого лидера партии, Серго Анастасовича Микояна, что рассказанное Шмелевым правильно передает атмосферу в доме Хрущева. Серго однажды присутствовал во время аналогичной сцены в семье Хрущева. При этом Серго Микоян, живший с родителями в квартире, располагавшейся под квартирой Сталина в том же подъезде и потому знавший многое из того, что было скрыто за Кремлевскими стенами, высказал мнение, что в семье Сталина даже подобия таких разговоров между отцом и детьми быть не могло — им приходилось, в крайнем случае, молчать, но возражать они ни в коем случае не смели. Диктаторский режим означал диктат для всех (23).

Это объясняет, почему идти напролом и начать доказывать своему тестю его неправоту Юрий Андреевич Жданов не решился. Не очень охотно и не совсем прямо он мне об этом сказал в 2004 году во время нашей последней с ним встречи в Ростове. По его словам, понимая недоказанность умозаключений Лепешинской, он надеялся, что, во-первых, дикость её утверждений взорвет биологов и заставит их восстать против абсурдности "морковной философии горе-новаторши", как Жданов выразился, а, во-вторых, прецедент с выдвижением нового "революционера в биологии" ослабит позиции главного "революционера" — Лысенко и породит трения в стане "мичуринцев". Он не знал тогда, что "теория Лепешинской" была нужна Лысенко для его собственных "теорий". Юрий Андреевич сказал мне также, что видел еще одну возможность повлиять на ситуацию — заполучить четкие свидетельства ошибок Лепешинской. С этой целью он попросил конфиденциально по крайней мере двух крупных биологов провести эксперименты, которые бы продемонстрировали неверность Лепешинской. Но ученые вместо того, чтобы тратить драгоценное время на перепроверку бесспорно бредовых идей, ограничились лишь словесными отверганиями Лепешинской. Начальнику сектора науки ЦК партии пришлось выполнить поручение Сталина и отдать распоряжение провести помпезное собрание ученых, посвященное признанию правоты Лепешинской в вопросе, отвергнутом учеными.

22-24 мая 1950 года в Москве собрали специальное совещание биологического отделения Академии наук СССР и руководства Академии медицинских наук и ВАСХНИЛ. Оно было посвящено обсуждению проблемы живого вещества и развития клетки. Как вспоминала Лепешинская:

Председательствовал почти на всех заседаниях академик-секретарь биологического отделения АН СССР Александр Иванович Опарин, получивший известность после публикации в 1924 году брошюры "Происхождение жизни" (25). В президиуме восседал Лысенко. Опарин хорошо понимал правила игры и всеми силами угождал Сталину и Лысенко. Опаринский "установочный доклад" был полностью предопределен указаниями из аппарата ЦК партии:

Слова о преимуществе социальной системы, при которой только и возможны такие "высоты в постижении жизненных процессов", повторили рефреном все 27 выступивших. Видимо страх перед репрессиями был так силен, что не нашлось ни одного ученого, привлеченного функционерами из партийных органов, кто бы, выйдя на трибуну, вместо дифирамбов Лепешинской развенчал бы её тезисы. Никто не сказал слова в защиту оскверненной науки, даже такие люди как академики А. Д. Сперанский и Н. Н. Аничков или профессор С. Е. Северин — грамотные специалисты, отлично понимавшие, в какую грязь они втаптывают навсегда свое имя. Единодушно они захваливали с жаром заведомый бред, представляя Лепешинскую как автора выдающегося открытия. Всё обсуждение проходило под прикрытием лозунга Сталина: "Ломать старые традиции, нормы, установки, когда они превращаются в тормоз для движения вперед".

Длинным было выступление Лысенко. Эту речь он потом несколько раз перепечатывал в разных изданиях (27). Он произносил примитивные фразы, которые можно было ожидать от темных крестьян, никогда ничему всерьез не учиввшихся, но которые любят временами поразглагольствовать с большим апломбом, с твердокаменной уверенностью:

Он уверял, что "теоретическая основа" его домыслов о зарождении одним видом других видов, "та же, что и для материала, добытого Ольгой Борисовной Лепешинской":