господствующие классы, что позволяло им взимать налоги и рекрутировать войска, необходимые для содержания крупных постоянных армий и массового уничтожения противника - Цезарь убил около миллиона галлов, китайский император Юнлэ мобилизовал более 200 тыс. человек для уничтожения нескольких монгольских народов, маньчжурский император Цяньлун убил несколько сот тысяч цзунхаров и мобилизовал 200 тыс. солдат в поле, а также 400 тыс. человек тылового обеспечения (китайские армии носили огнестрельное оружие). Это вопиющие исключения из дихотомии "премодерн - модерн" в военном деле.

Я также отметил несколько промежуточных примеров крупных, обученных, организованных и эффективных исторических армий: ацтеков, инков, монголов, ранних китайских и поздних японских воюющих государств. Они имели довольно слабые государства, но тесные отношения между правителем и господствующими классами, что позволяло им начинать завоевания, а ощущение правителя, вынужденного продолжать раздачу дани и трофеев своим воинам, также повышало вероятность дальнейшей агрессии. Китайцы также шли на сделку с крестьянством, предлагая экономические реформы в обмен на военную службу. Инки разработали свою необычную систему мощеных дорог, обеспечив тем самым централизованное управление и торговлю. Мощь великого двигателя разрушения, монгольской армии, основывалась на двусторонней связи между всадниками, которые были частью пастушеской экономики, и политическими федерациями племен, создававшими не очень большие, но чрезвычайно смертоносные силы. У монголов были свои слабые стороны, в первую очередь их малочисленность и фракционные разногласия племенных вождей, но я отметил их методы повышения своей инфраструктурной мощи, такие как почтово-пересыльная система, использование китайских налогов и свод законов, ориентированных на армию. Однако только когда они присвоили себе всю систему китайской администрации, как это сделали династии Юань и Маньчжуры, они смогли содержать огромные армии для длительных кампаний (яркий пример - Цяньлун). В противном случае войны должны были быть короче, а спорные престолонаследия все равно приводили их к краху.

Таким образом, более ранняя организация войны в Европе и Азии отклонялась от дихотомической модели. Две из них были равны современному Западу, другие были не столь развиты, но находились далеко за пределами примитива. Запад не является единственной моделью инфраструктурно мощного общества, эффективно ведущего крупномасштабные кровопролитные войны. Конечно, многие общества в истории имели менее хорошо организованные вооруженные силы, и они были гораздо меньше. Но история - это не водораздел между современными и досовременными государствами и армиями.

 

Мир XIX века? Европа и ее колонии

Наблюдается ли в среднесрочной перспективе тенденция к уменьшению количества или снижению интенсивности войн? Ларс-Эрик Седерман и его коллеги показывают, что в 1770-1810 гг. французские революционные и наполеоновские войны привели к резкому увеличению численности армии и числа погибших в боях. Переработав данные Леви по войнам с 1475 по 1975 г., они утверждают, что возникновение национализма в конце XVIII в. позволило значительно увеличить способность государств прививать лояльность массовым армиям, породив глубокие противоречия между принципами территориального и народного суверенитета, которые с тех пор определяют характер межгосударственных войн. Они исключают альтернативные объяснения роста интенсивности войн, такие как увеличение численности населения и изменения в технологии производства оружия. Таким образом, по их мнению, мы можем проследить корни мировых войн ХХ века вплоть до 1789 года. Однако у них нет фактических данных о национализме, а мотивация французской стороны была скорее революционной, чем националистической, хотя она и переросла в понятие "вооруженная нация". Для монархических противников Франции мотивация на протяжении всего времени была контрреволюционной, что подразумевало отказ от национализма, проповедуемого теми, кто поначалу видел во французских войсках своих освободителей. Урегулирование 1815 года носило явно контрреволюционный характер.

Контрреволюционные страхи все же привели к уменьшению количества войн в Европе. Пинкер рассматривает период 1815-1914 гг. как "долгий мир". Блейни соглашается с ним: "Объяснения историков о мире в современную эпоху сосредоточены на XIX веке. Два длительных периода в этом столетии были удивительно мирными. Один длился от битвы при Ватерлоо до коротких войн 1848 года. ... . . Другой... длился от окончания франко-прусской войны в 1871 году до... 1914 года". Гат использует данные CoW для определения двух подпериодов мира - 1815-54 гг. и 1871-1914 гг. Промежуточный период 1854-71 гг. был кровавым, в него вошли Крымская война, три войны Пруссии с Австрией, Данией и Францией, мятеж в Индии, Гражданская война в Америке, восстание тайпинов в Китае и катастрофическая Парагвайская война. Однако периоды "до" и "после" являются ключевыми для утверждения Гата о долгосрочном спаде войны. Браумюллер, используя данные CoW, отмечает заминку в середине, но приходит к выводу, что "тенденция в данных очень хорошо согласуется с основными историческими данными, которые изображают девятнадцатый век как удивительно мирный".

Однако все эти авторы ошибаются. В XIX веке не было ни одного длительного или двух более коротких мирных периодов. Гэт учитывал только "войны между великими державами" - крупными государствами Европы, поскольку это были "наиболее важные и наиболее разрушительные межгосударственные войны". Это также ограничивает данные Леви по более ранним периодам, которые показывают, что количество крупных межгосударственных войн неуклонно снижалось в каждом десятилетии с XVI по XIX век. Их европоцентризм не учитывает наиболее распространенную форму войны, которую вели европейцы раннего Нового времени, - колониальные войны против коренных жителей других континентов. Кульминацией этого процесса стал XIX век, когда Британская, Французская и Голландская империи охватили практически весь мир, а Американская, Бельгийская, Германская и Японская империи начали свое относительно недолгое восхождение, уничтожив при этом очень большое количество коренных народов. Эти исследования имеют еще две погрешности. Во-первых, в них включены только те войны, в которых за год в боях погибало более тысячи солдат, а это занижает масштабы колониальной войны, которая обычно состоит из череды гораздо более мелких кампаний. В последнее время данные по КС были расширены, чтобы охватить и MID, но только для конфликтов между государствами, а не для "внегосударственных" конфликтов, таких как большинство колониальных войн. Я искренне сочувствую исследователям ПМЖ. Достаточно сложно получить достоверные данные о солдатах, участвовавших в сражениях крупных войн. Получить сопоставимую статистику по гибели мирного населения или по более мелким колониальным войнам и стычкам было бы невозможно. Тем не менее, никакой анализ, основанный только на данных CoW, каким бы статистически изощренным он ни был, не позволяет утверждать, что война в XIX веке была тотальной.

Данные CoW за период 1816-1997 гг. действительно включают некоторые колониальные войны. Они показывают 79 межгосударственных войн, 214 гражданских войн и 108 колониальных войн. Из 53 млн. погибших за весь период межгосударственные войны принесли 32 млн. человек, в основном благодаря двум мировым войнам. Без них гражданские войны принесли больше смертей - 18