мая 1945 года, потом он перешел в компанию «М.В. Келлогг», которая выполняла секретные заказы для военно-воздушных сил.

Из-за контактов с Хиски и Чапином Адамс попал под наблюдение ФБР. В 1944 году он подвергся обыску, и у него были найдены компрометирующие материалы, касающиеся атомной бомбы. В 1945 году было выдвинуто закрытое обвинение против Адамса, но в соответствии с правилами государственного департамента, касающимися советских агентов, он не был арестован. Адамс полетел в Портланд, штат Орегон, чтобы взойти там на борт советского судна, но агенты ФБР остановили его, и он вернулся в Нью-Йорк. Летом 1945 года, когда его оставили в покое, он уехал из Соединенных Штатов.

К тому времени предварительные работы по созданию атомной бомбы в США подошли к завершению, и первый ее образец был взорван. Советский атомный шпионаж должен был выполнить его первую и наиболее важную задачу: из Соединенных Штатов, Англии и Канады советские физики получили формулы, чертежи, описание процессов и необходимого оборудования. Образцы урана-233 и урана-235 удалось достать в Монреале. Таким образом, русские ученые, хотя и не могли развернуть полномасштабную работу, узнали о прогрессе в атомных исследованиях за границей. В те времена проведенные за рубежом эксперименты не могли быть повторены в русских лабораториях, но теперь советские ученые могли разобраться в каждой новой формуле и изобретении. Эти знания оказались очень важными, когда после окончания войны Америка бросила СССР вызов в атомной области.

Как только закончилась война, советское правительство начало восстанавливать свои научно-исследовательские институты. Однако до 1947–1948 годов советская промышленность не имела возможности выполнять большинство требований, предъявляемых в такому военному проекту, как атомная бомба. В то время, после поражения Германии, примерно две сотни немецких инженеров и техников были привезены в русские лаборатории и на заводы. Среди них был нобелевский лауреат доктор Густав Герц, барон Манфред фон Арденн и другие выдающиеся ученые. Таким образом, вопреки русским утверждениям, в производство атомной бомбы в России сделали большой вклад разведка и специалисты из Центральной Европы.

Советское правительство никогда не признавало легальное или нелегальное, добровольное или насильственное участие зарубежных стран в его атомных достижениях. Оно пыталось представить советскую атомную бомбу как результат чисто отечественных усилий и настоятельно и безоговорочно отрицало всякое участие в атомном шпионаже. Например, когда были опубликованы документы Гузенко, Москва заявила, что необходимости в этих данных не было ввиду более совершенных технических достижений в СССР. После суда над Клаусом Фуксом ТАСС отрицало, что Фукс передавал атомные секреты агентам советского правительства. Это обвинение, заявило ТАСС, было «полной выдумкой, потому что Фукс неизвестен советскому правительству и никто из советских агентов никоим образом не был связан с Фуксом».

Москва заявила, что имела в своем распоряжении атомную бомбу задолго до того, как в сентябре 1949 года президент Трумэн объявил, что Советская Россия произвела первое испытание. Еще в ноябре 1947 года министр иностранных дел Молотов в выступлении перед Московским советом сказал, что «атомная бомба уже давно не представляет секрета», давая понять, что советское правительство располагает ядерным оружием.

На самом деле в 1947–1948 годах, когда стало ясно, что производство ядерного оружия является неизбежным делом, произошла полная реорганизация в атомных проектах. Профессор Петр Капица, глава советского атомного проекта, который провел четырнадцать лет в Англии, был смещен с этого руководящего поста, хотя ему разрешили продолжать научную работу. Члены коммунистической партии, более надежные, чем Капица, хотя и не столь выдающиеся в научном отношении, были выдвинуты на руководящие административные посты. Для контроля за ходом работ по созданию атомной бомбы была учреждена специальная комиссия, в которую вошли Николай Булганин, Георгий Маленков и некоторые другие.

Суммируя достижения советского атомного шпионажа, следует отметить, что в этой области разведки вклад международного коммунизма был весьма значительным. Если бы России пришлось идти на ощупь сквозь первоначальную атомную тьму и повторять эксперименты, проделанные в других странах, ей было бы нужно десятилетие или даже больше, чтобы достигнуть уровня, на котором находились Соединенные Штаты. В дополнение к научным результатам, полученным в собственных лабораториях, русские ученые пользовались помощью лаборатории совсем другого рода, расположенной по адресу Знаменская улица, 19, а именно ГРУ. Беспрецедентное вынужденное сотрудничество науки и шпионажа, которое продолжалось в течение всей войны, определило советский прогресс в атомной области. Советская атомная бомба стала продуктом объединенных усилий советских ученых и британских, канадских, немецких, венгерских, итальянских и американских коммунистов. В ущерб своим собственным странам коммунистические партии Запада таким образом сторицей отплатили Советскому Союзу за политическую и финансовую поддержку, которую они получали от него в течение более чем двадцати лет.

Правительство соединенных штатов и советский шпионаж

Не раз уже мы упоминали о том, что в течение двух десятилетий, предшествующих 1946–1947 годам, правительство Соединенных Штатов было склонно преуменьшать значение советского шпионажа и демонстрировало терпимость к тем, кто был с ним связан. Для этого было несколько причин.

Первая состояла в том, что Советский Союз рассматривался как второстепенная страна. Советская Россия вышла из своих войн 1917–1920 годов с плохо оснащенной армией, без военно-морского флота и военно-воздушных сил. Ей пришлось примириться с потерей больших территорий на Западе и на Востоке, ее население уменьшилось на двадцать пять миллионов человек. Позже поспешная коллективизация сельского хозяйства и чистка, проведенная в офицерском корпусе, еще более ослабили вновь созданную армию. Люди спрашивали себя, какую угрозу может представлять Россия, даже если несколько шпионов доставят в Кремль несколько секретных документов из-за границы?

Во-вторых, Советская Россия рассматривалась с начала тридцатых годов в качестве потенциального союзника против Японии и Германии и считалось неразумным обижать Москву ненужными разоблачениями, связанными со шпионскими делами. Американская политология уделяла совсем немного внимания советской политике, советскому подполью за рубежом и советскому шпионажу. Такое отношение крепло год от года, пропорционально агрессивности Японии и Германии.

На фоне такого американского общественного мнения и отношения правительства можно понять, почему агентства безопасности с такой неохотой выдвинули обвинение против Марка Зильберта, о шпионской деятельности которого им было хорошо известно, почему не придали должного значения шпионской организации Свища-Османа в Панаме, почему не стали подробно расследовать деятельность корпорации «Амторга», почему разрешили разоблаченному шпиону Михаилу Горину уехать из Соединенных Штатов без отбытия наказания, к которому он был приговорен. Становится понятным и то, почему Адольф Берль не поверил в историю Уиттейкера Чэмберса, почему агентства безопасности в течение трех лет не могли положить конец активности тайных групп в правительственных кругах Вашингтона, не проявили должного внимания к делу Клауса Фукса и будто вовсе не