замечали промышленного шпионажа. Даже американские граждане, запутавшиеся в паутине советского шпионажа, обычно выходили сухими из воды. И между этой терпимостью и смертными приговорами двум советским шпионам в 1953 году лежал длинный путь.

После окончания войны обстановка начала изменяться, хотя и очень медленно. Второго ноября 1945 года, вскоре после того, как Элизабет Бентли передала ФБР информацию, значительная часть которой была ему давно известна, Эдгар Гувер направил совершенно секретное послание в Белый дом, где двенадцать правительственных чиновников были названы как члены советского шпионского аппарата:

«В результате расследований, проведенных Бюро и согласно информации, полученной из самых компетентных источников, стало известно, что некоторые люди, работающие в правительстве Соединенных Штатов, передают важные данные лицам, не входящим в состав правительства, а те, в свою очередь, переправляют их спецслужбам советского правительства.

В настоящее время невозможно с точностью определить, кто из этих людей знает о том, куда направляются сведения, которые они передают. Однако расследование этого дела показало, что поименованные ниже лица на самом деле были первоисточниками той информации, которая прошла через советскую шпионскую систему, и я продолжаю энергичное расследование с целью выяснить степень и характер участия этих людей в шпионских группах.

Информация, которой располагает Бюро в настоящее время, позволяет сделать вывод, что указанные лица являлись участниками шпионских операций или были использованы для получения данных, в которых была заинтересована советская сторона:

Доктор Грегори Силвермастер, долгое время работавший в министерстве финансов.

Гарри Декстер Уайт, помощник министра финансов.

Джордж Силверман, ранее работавший в совете по вопросам социального обеспечения железнодорожников, а потом, по некоторым сведениям, служащий в военном министерстве.

Лаучлин Карри, бывший помощник по административным вопросам президента Рузвельта.

Виктор Перло, бывший член совета по военной промышленности и иностранной экономической ассоциации.

Доналд Уилер, бывший работник Управления стратегических служб.

Майор Дункан Ли, Управление стратегических служб.

Джулиус Джозеф, Управление стратегических служб.

Элен Тенни, Управление стратегических служб.

Чарльз Крамер, бывший помощник сенатора Килгора.

Капитан Уильям Людвиг Улльман, военно-воздушные силы Соединенных Штатов.

Подполковник Джон X. Рейнольдс, армия Соединенных Штатов».

В демократическом обществе направление и дух общественного мнения меняется достаточно медленно. Потребовалось целых три года для того, чтобы оценить все значение советского шпионажа и чтобы правительство начало менять свой образ действий. Поворотной точкой в этом процессе стали дело Хисса – Чэмберса, которое проходило во второй половине 1948 года, его финал, драматичные слушания в конгрессе, липовые документы двух деятелей (один из них был президентом фонда Карнеги, другой – издатель «Таймс») и их противоречивые показания. В начале августа министерство юстиции готовилось обвинить Чэмберса в том, что он давал ложные показания под присягой в деле Хисса. В декабре Хиссу было предъявлено обвинение Большим жюри Нью-Йорка. За прошедшие месяцы значительная часть американской читающей публики перешла от безразличия к раздражению по отношению к советскому шпионажу в Соединенных Штатах.

Раздражение нарастало с каждым месяцем. Комитеты конгресса, комиссии по проверке лояльности и ФБР начали выявлять настоящих и бывших членов советских агентов, большинство которых были американскими гражданами. По мере того как борьба с шпионажем расширялась и углублялась, лидеры администрации становились более реалистичными. Генерал Уолтер Беделл Смит, глава ЦРУ, сказал в сентябре 1953 года: «Я вижу, что коммунисты оказались настолько ловкими и знающими, что им удалось проникнуть практически в каждое агентство безопасности нашего правительства».

Спустя несколько месяцев Уильям Фоли, шеф отдела международной безопасности министерства юстиции, сказал, что к этому времени было расследовано семьсот шестьдесят шесть шпионских дел и двести шестьдесят одно дело о саботаже. Эдгар Гувер отмечал: «Вражеские шпионские группы работают сейчас более интенсивно, чем в любое другое время в истории этой страны».

Представляется невозможным выделить здесь наиболее важное послевоенное шпионское дело. Все же можно отметить два наиболее существенных и продуктивных канала шпионажа, которых не существовало до войны: Организация Объединенных Наций и страны-сателлиты. В августе 1951 года было расследовано восемьдесят семь дел иностранных дипломатов и квазидипломатов, на которых была получена «порочащая информация». Сорок восемь человек из этого числа принадлежали к посольствам и консульствам, а тридцать семь работали в различных международных организациях. Из всех посольств и консульств особенно выделялись польские и чехословацкие, они превратились в штаб-квартиры советского шпионажа.

Правительство Соединенных Штатов приняло определенные меры и против своих граждан, работающих в Организации Объединенных Наций. А работа двух советских сотрудников ООН – помощника генерального секретаря Константина Зинченко и политического советника Совета Безопасности Николая Скворцова – была «закрыта» в 1952 году, потому что положение этих людей давало им богатейшие возможности для шпионажа и донесений.

Из множества вскрытых случаев советского шпионажа в послевоенное время дело Коплон – Губичева наилучшим образом характеризует организацию и технику советской разведки в тот период. Это дело, зашедшее в тупик, никогда еще не подвергалось такому анализу, которого оно заслуживает.

Шпионская работа сети Майкла в Соединенных Штатах началась после войны, когда бдительность и строгое выполнение правил конспирации стало вновь законом для всех агентов и агентств. Два члена этой группы, чьи имена стали известными – Валентин Губичев и Джудит Коплон, – отвечали всем требованиям, и Директор в Москве имел все основания ожидать долгого и продуктивного их сотрудничества с Майклом.

Джудит Коплон родилась в семье с твердыми американскими традициями. Сама она тоже тяготела к либералам и была духовно близка к демократическим революциям, таким, как Октябрьская революция в России. В колледже Джудит училась блестяще. Среди других иностранных языков она изучала и русский.

Когда Джудит вступила в советскую разведывательную службу, ей пришлось порвать с людьми и кружками, близкими ей в политическом отношении. Она никогда не была членом коммунистической партии, а теперь ей было запрещено поддерживать знакомство с коммунистами, чтобы не возбудить подозрений у ФБР. Через два года после окончания колледжа она получила место в министерстве юстиции, где сначала работала с политическими докладами, поступающими из разных европейских стран. С этой должности политического аналитика она весной 1946 года была переведена в отдел регистрации иностранных агентов. Министерство юстиции не проявляло особого интереса к советскому шпионажу. Однако при министерстве состояло Федеральное бюро расследований, куда поступали тысячи секретных политических, международных и военных докладов.

С 1946 года Джудит Коплон работала рядом с ФБР. Технический отдел, в котором она работала, занимался только регистрацией иностранных агентов. По существующему закону все люди или агентства, представляющие иностранные государства, а в особенности «каждое лицо, кто собирает информацию в пределах Соединенных Штатов для иностранного государства», должен зарегистрироваться в министерстве юстиции. Дипломатические работники, которые регистрируются в государственном департаменте, освобождаются от этого правила при условии, что «они выполняют только ту работу, которая входит в круг