Вопрос в том, насколько ограниченной была эта лицензия. Когда Бог посылает Мухаммада убивать неверных, говорит ли он о том, что истребление неверных – всегда благо? Или Бог действует, скорее, как американский офицер, перед высадкой в Нормандии призывающий своих подчиненных убивать немцев – не потому, что убийство немцев всегда является благим делом, и не потому, что убийство всех немцев – благое дело в тот конкретный момент, а скорее, потому, что раз уж идет война, работа солдата – убивать врага?

Правые сайты, стремящиеся поведать «истину об исламе», демонстрируют выборки душераздирающих аятов, явно свидетельствующих о том, что Коран предлагает почти неограниченную лицензию на убийство. (Через несколько лет после 11 сентября на консервативном сайте freerepublic.com был опубликован список «111 стихов о джихаде из Корана».6) Но чем пристальнее мы посмотрим на контекст этих стихов, тем лучше поймем, насколько ограничена эта лицензия.

Чаще всего цитируется пятый стих девятой суры, давно известный мусульманам под названием «Аята меча». На него ссылался Усама бен Ладен в знаменитом манифесте, обнародованном в 1996 году, при первом прочтении якобы заявляющем, что бен Ладен оправдывает истребление всех немусульман планеты7. Этот стих часто переводят в разговорном стиле – особенно на правых сайтах, – как «убей неверных всюду, где найдешь их».

Этот распространенный перевод ошибочен. В стихе на самом деле упоминаются не неверные, а «многобожники», «те, кто верит не только в Бога, но и в других богов», – то есть политеисты. Следовательно, несмотря на заявления бен Ладена, «Аят меча» не является надежным основанием для нападений на христиан и иудеев8.

Но несмотря на то что «Аят меча» не нацелен на христиан и иудеев, он бесспорно кровав: «Когда же завершатся запретные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте их и устраивайте для них любую засаду». По-видимому, политеист мог избежать этой участи лишь одним способом – обратившись в ислам, «совершая намаз и выплачивая закят».

Но в следующем стихе, редко цитируемом и джихадистами, и правыми сайтами, указано, что такое обращение не обязательно: «Если же какой-либо многобожник попросит у тебя убежища, то предоставь ему убежище, чтобы он мог услышать Слово Аллаха. Затем доставь его в безопасное место». В конце концов, политеисты – «невежественные люди»9.

Следующий стих указывает, что целые племена политеистов можно пощадить, если они не представляют военной угрозы. Если «многобожники» заключили с мусульманами «договор у Заповедной мечети», «пока они верны вам, вы также будьте верны им. Воистину, Аллах любит богобоязненных». Собственно говоря, стих непосредственно перед «Аятом меча» также частично смягчает его, исключая нападения на тех многобожников, «с которыми вы заключили договор и которые после этого ни в чем его не нарушили и никому не помогали против вас»10.

Словом, призыв «убивать многобожников, где бы вы их ни обнаружили», не означает «убивайте многобожников везде, где найдете». Он означает «убивайте многобожников, которые не выступают на вашей стороне в этой конкретной войне»11.

Вероятно, конкретные войны были типичным контекстом «боевых» аятов Корана, а призывы Мухаммада к массовым убийствам неверных – способами кратковременной мотивации. В некоторых случаях насилие недвусмысленно ограничено военным временем: «Когда встречаетесь с неверными, рубите головы, пока не перебьете их во множестве, а остальных не возьмете в плен. Потом либо отпускайте их, либо берите за них выкуп, пока не снимете бремя войны»12. (У Кулиева: «Когда вы встречаетесь с неверующими на поле боя, то рубите головы. Когда же вы ослабите их, то крепите оковы. А потом или милуйте, или же берите выкуп до тех пор, пока война не сложит свое бремя». – Прим. пер.)

Разумеется, если процитировать первую половину этого аята и опустить вторую, на что могут соблазниться и джихадисты, и некоторые западные комментаторы, эти слова прозвучат как смертный приговор неверующим повсюду и всегда. В Коране содержится немало таких неверно цитируемых строк. Мухаммад неоднократно делает заявление, которое в чистом виде выглядит исключительно воинственно – а затем дополняет его пояснениями. Итак, сначала мы видим: «Пусть не думают неверующие, что они опередят нас!.. Приготовьте против них сколько сможете силы и боевых коней, чтобы устрашить врага Аллаха и вашего врага». А несколькими строками ниже: «Если они склоняются к миру, ты тоже склоняйся к миру и уповай на Аллаха»13 (У Кулиева: «пусть не думают неверующие, что они опередят других». – Прим. пер.)

Будь Коран справочником по всеобщему джихаду, неверие считалось бы в нем достаточной причиной для нападения. Но это не так. Вот стих, который относят к концу мединского периода: «Аллах не запрещает вам быть добрыми и справедливыми с теми, которые не сражались с вами из-за религии и не изгоняли вас из ваших жилищ. Воистину, Аллах любит беспристрастных. Аллах запрещает вам дружить только с теми, которые сражались с вами из-за религии, выгоняли вас из ваших жилищ и способствовали вашему изгнанию»14.

И кроме того, даже при наличии такой вражды ей незачем длиться вечно: «Может быть, Аллах установит дружбу между вами и теми, с кем вы враждуете. Аллах – Всемогущий. Аллах – Прощающий, Милосердный»15.

Современные критики Мухаммада, которые старательно отбирают фрагменты Корана, пополняя списки «стихов о джихаде», правы в одном: Мухаммад проводил экспансионистскую внешнюю политику, главным инструментом которой была война. Но для успешного внедрения такой политики – а Мухаммад несомненно преуспевал – требуется тонкий подход к ведению войны. Нельзя пользоваться этим инструментом без достаточных обоснований, когда затраты на войну превышают выгоды от нее. Нельзя отвергать потенциально полезных союзников только потому, что они придерживаются другой религии, особенно если вся твоя территория окружена иноверцами. Мухаммад мог быть агрессивным, даже беспощадным, но ни один человек, добившийся того же, что и он, не может позволить себе бездумную агрессивность. Следовательно, он не мог проводить политику, в буквальном смысле означающую обязанность сражаться со всеми, кто не разделяет твою веру. И действительно, если общепринятые версии мусульманской истории верны, Мухаммад заключал союзы с немусульманскими арабскими племенами вплоть до самой смерти16.

Если мы рассматриваем Мухаммада в таком свете как политического лидера, умело основавшего империю, фрагменты Корана, имеющие отношение к войне, становятся совершенно логичными. Это всего лишь «Империализм. Вводный курс». Как и в случае с Византийской и Персидской империями, которые в значительной мере вытеснила исламская, Мухаммад пользовался сочетанием войны и дипломатии, чтобы расширять свои территории. Тотальный джихад, нападения на неверных повсюду, где только они попадутся, не имел бы смысла для зарождающейся военной мощи, вот почему о нем не говорится в Коране.

Нечто подобное можно встретить через десятилетия после смерти Мухаммада. В то время истинное учение о джихаде приобретало форму: оно гласило, что долг мусульман – участвовать в непрекращающейся борьбе, в том числе и военной, если понадобится, за расширение границ ислама. В жесткой версии этого учения, которая выкристаллизовалась более чем через век после смерти Мухаммада, мир поделен между «домом ислама» и «домом войны»17. Дом войны – часть мира, по-прежнему страдающая в состоянии неверия, несмотря на то, что его достигло учение ислама. «Домом войны» она названа потому, что долг исламского лидера – сражаться там. Крайность этого учения в некотором смысле озадачивает. В конце концов, в эти десятилетия после смерти Мухаммада исламская держава все еще оставалась экспансионистской. Почему же в нем не сохранились нюансы «реальной политики», которые мы видим отраженными в самом Коране еще со времен Мухаммада? Возможно, это был период быстрого роста исламской империи, когда завоевание мира – по крайней мере известного мира, – казалось досягаемым18.