– Хамор! Хамор! – гремит над рыночной площадью.

Темноволосый человек в светло-коричневом мундире восходит на каменное возвышение, кланяется и поднимает правую руку. Слева на его широком коричневом поясе висят короткий клинок и маленький кошелек, а справа – тяжелый короткий пистолет в кожаной, в тон поясу, кобуре. По бокам от него стоят два имперских солдата с ружьями, позади полощется на ветру бледно-голубое, с оранжевой звездной вспышкой, знамя Хамора.

– Хамор! Хамор!

Менее чем в двадцати локтях от него стоит другой человек, более хрупкого телосложения и не такой смуглый. Поверх имперского мундира у него накинут тонкий дорожный плащ, на поясе тоже висят короткий меч и пистолет.

Некоторое время он рассматривает толпу, а потом переводит взгляд на подиум.

– Любишь ты важничать и красоваться, Ригнелджио.

– Друзья! Друзья! Это великий день для Фритауна и для всех вас. Положен конец бесконечным войнам между Фритауном и Хидленом, бесконечным призывам на военную службу, под знамена очередного узурпатора, именующего себя герцогом. Отныне могучий Хамор берет под защиту вас и ваши…

Легкий ветерок приносит с Северного залива запахи соленой воды, водорослей и нечистот. Полуденное солнце палит вовсю, и человек в плаще, несмотря на бриз, утирает вспотевший лоб. Он отводит взгляд от рябящей поверхности залива и снова смотрит на возвышение.

– …одежду, не стоящую больших денег… товары, которые по карману каждой семье…

– Хамор! Хамор!

Слышатся треск и шипение.

Что-то стремительно вылетает из толпы, и на подиуме вспыхивает миниатюрное солнце. Регент императора – а точнее, его обугленный труп – валится вперед, прямо в разбегающуюся в ужасе толпу.

– Колдовство! Чары!

– Демоны!

Лейтррс сбрасывает плащ и взбегает по каменным ступеням.

– Огонь! Туда! – кричит он, указывая на зону колеблющегося воздуха, перемещающуюся быстрее, чем бегущая толпа.

– Куда? Что там? – не понимают солдаты.

Хаморианец выхватывает пистолет и стреляет в указанном направлении. Бойцы вскидывают ружья и следуют его примеру.

Над площадью разносится треск выстрелов.

Наконец выстрелы стихают. На опустевшей площади остается лишь обгорелый труп Ригнелджио и несколько тел сраженных пулями людей. Поманив за собой стражей, посол, а теперь и регент, Лейтррс спускается с возвышения, осматривает тела и наконец склоняется над одним из них. Одетая в черное светловолосая женщина сжимает в руке короткое широкоствольное устройство, похожее на миниатюрную пушку. Такую же ракетницу, какую он видел на стене хижины белого мага.

– Проклятое демонами Братство… они заплатят за это!

– О чем ты, господин? – спрашивает сержант хаморианской стражи.

– Это происки Отшельничьего. Эта женщина из черного отряда, она послана сюда Братством. Но ничего, придет их черед!

Стражники переглядываются.

– Пусть один из вас отправляется к маршалу Дриссу и передаст, что наметились некоторые изменения.

Стражники переглядываются снова.

Несмотря на курятник, домашние дела и работы по дереву, Вигил – правда, не без помощи с моей стороны – сумел-таки выгородить себе узенькую, но вполне достаточную для его нужд каморку. Кровать мастерить не пришлось: Фаслик привез славную односпальную койку, но остальные предметы обстановки парнишка, совершенствуя свои навыки, должен был сделать сам. Лампу он получил от меня. А заодно и масло, которое, как и многое другое, дорожало с каждой восьмидневкой.

Правда, стремительный рост цен являлся следствием не действительной нехватки товаров, а лишь повышения спроса, вызванного паническими настроениями. Даже при том, что Черное Братство Отшельничьего реагировало на происходящее удивительно вяло (я подозревал, что такое положение долго не продлится), империя могла овладеть Кандаром разве что за несколько лет, если вообще могла.

Мне пришлось выкроить время для поездки на южную окраину Кифриена, чтобы заказать у Миррин новый комплект петель и накладок: на сей раз попроще и подешевле. Зловредные Йенс и его сообщник на глаза мне больше не попадались, но, договариваясь с Миррин, я на всякий случай держал дверь приоткрытой.

Сейчас, вытерев лоб и поморщившись при виде слишком, на мой взгляд, запыленной мастерской, я надолго припал к кувшину. Установившаяся жара вытягивала воду из моего тела, превращая его в некое подобие пересушенного в печи теста. А вот Вигил, когда я предложил воды ему, покачал головой. Парнишке, похоже, столько воды не требовалось, но ведь он и родился в Кифриене.

В ответ на мое предложение вымести эту опостылевшую красную пыль он попытался возразить, ссылаясь на то, что она тут же налетит снова, однако с моей точки зрения борьба против беспорядка имела смысл даже тогда, когда она бесполезна. Выслушав это утверждение, русоволосый парнишка печально покачал головой и поплелся за веником. Я взялся за мягкую тряпицу: если светлая древесина была хоть чуточку влажной, красноватая пыль оставляла на ней заметные пятна, а при том, как я потел, исключить попадание влаги на дерево было невозможно. С тех пор как резко потеплело, у меня выработалась привычка не только без конца утирать лоб, но и стирать пыль со всех заготовок, с которыми предстояло работать.

Я собирался было выждать, когда уляжется поднятая веником пыль, и наложить на Дарриков ларь отделочное покрытие, но вовремя спохватился. Последний слой лака следовало наносить в конце рабочего дня, когда пыли уже больше никто не поднимет.

Исходя из этих соображений мне пришлось оставить отделку ларя на потом и заняться обстругиванием внутренних крышек сундука для приданого. Проведя раз рубанком, я утирал лоб. Это было утомительно, но пот по крайней мере не капал на древесину.

Потом мы с Вигилом напилили реек для очередного комплекта дорожных кофров: нетерпение Пелтара наводило на мысль, что спрос на такого рода изделия может в ближайшее время возрасти, и к этому следовало подготовиться. Тем паче что мастерить кофры не так уж трудно: большую часть работы я мог поручить Вигилу, что дало бы мне время довести до ума письменный стол Антоны и книжный шкаф Зибера.

– Дж-ж-ахунт п-при-шел, – сообщил Вигил.

Джахунт?

Отложив рубанок, я вышел на крыльцо, где меня встретил одноглазый лотошник.

– Привет.

– Привет, мастер Леррис.

Разносчик замялся, уставился себе под ноги, потом поднял глаза.

– Я тут подумал… дело такое… как ты есть мастер-столяр… может быть, я смог бы торговать твоими мелкими изделиями?

– Мелкими изделиями?

– Ну, скажем, разделочными досками. Помнится, в прошлые времена их продавали на ярмарках. А бывают еще резные колечки для салфеток и прочие вещицы.