Какой знакомый взгляд. И в то же время совсем чужой.

   – Мы все полны обид друг на друга, – сказала я. – Любого возьми, у каждого кто– то погиб. Но надо же как– то выходить из гипера в обычное пространство, согласен?

   Как в глухую стену. Его матери не следовало рожать. Если генетические нарушения затронули область родовой памяти у женщины, а при синдроме Тойвальми это случается очень часто, то тут лучше не рожать вовсе. Такая женщина не способна определить, когда у её ребёнка приходит срок пробуждения наследственной памяти, не способна понять и не способна помочь, а помощь именно матери – критична даже при неполоманной генетике.

   И Ляська. Ещё один тяжелораненый ребёнок на руках. И прогноз скверный, вот беда.

   – Мне нужно её посмотреть, – сказала я. – Ты сдержишь себя? Ты не наделаешь глупостей?

   Он молча смотрел на меня. Как он мог что– то обещать? Никак. Но оставить Ляську я не могла тоже. Придётся рисковать…

   С Ляськой всё было скверно. По уму, хорошего бы ей доктора, целителя, и не с протухшей третьей категорией, как у меня…

   Я почувствовала спиной присутствие мальчишки. Хорошо тренировали в своё время. Я поднялась единым движением, как учили когда– то, вот только в виски грохнуло болью и на мгновение перед глазами вспыхнули звёзды. Не та у меня нынче форма. Не та!

   Кит не нападал. Просто стоял, смотрел, кусая губу. Искусал в кровь уже, кстати. И вдруг он шевельнул руками. Простой жест, но как же тяжело он ему дался! Просьба о помощи. Отчаяние. Надежда. Боль… Он видел умирающую Ляську, и ко мне у него было что– то ещё, помимо кровной ненависти Он же всё понимал!

   А я не знала, как и что здесь корректировать. Проведённая мной в схожих условиях паранормальная коррекция, единственная в своём роде, не принесла должного результата. Второй каскад наследственной памяти способен выжечь прежнюю личность дотла. Ум, интеллект, талант, способности и память, – всё исчезнет, как исчезает песочный замок перед штормовой волной. В особо скверных случаях происходит переход в вегетативное состояние либо начинается распад тканей мозга.

   Я уже видела, как это бывает. Стремительно, буквально на глазах. Счёт действительно шёл сейчас на считанные минуты.

   Как могла выжить и распространиться по космосу раса, проходящая из юности в зрелость по такому тонкому и ненадёжному мосту?..

   Озёра Памяти.

   Чёрные озёра, на которых стоят оллирейнские города. Именно там проходит обряд инициации… А если это не просто обряд? Не красивая церемония напоказ, не просто формальный перевод во взрослый статус?

   Решение упало как камень в стоячую воду. Я чувствовала, что нащупала правильный путь.

   – Пойдём, – сказала я.

   Потянула мальчика за собой:

   – Пойдём!

   Ветер сыпанул в лицо дождём, пробрал холодом до самых печёнок. Но на востоке уже наливалась светом утренняя заря, бросая из– под туч опаловые блики на неспокойную поверхность маленького озера, стоявшего между мрачными глыбами скал.

   – Ты должен войти в воду, – сказала я внимательно слушавшему меня мальчику. – Переплыть озеро и вернуться обратно. Не только физически, я имею в виду. Тебе нужно войти в воду прошлого своего рода, переплыть озеро своей памяти и вернуться с именем того предка, чья личность станет тебе в этом рискованном путешествии опорой. Другого выхода нет, нумрой.

   Он молчал, не решаясь на шаг. Откуда– то я знала, что некоторые так и оставались на берегу, во всех смыслах. И погибали. Так или иначе. Нет другого выхода…

   Но Кит всё же решился. Нырнул, без всплеска, сразу с головой. Он был хорошим пловцом. В парусном спорте других не держат.

   А я без сил опустилась на камни, даже не пытаясь унять терзавшую мою бедную голову свирепую боль.

***

Меня трясли и звали по имени. Кому понадобилось? Отстаньте! Дайте сдохнуть. Но отставать никто не спешил, наоборот. Я нехотя разлепила глаза, и снова зажмурилась: утренний свет оказался слишком ярок. Но я успела разглядеть спасителя, а теперь ещё его и расчувствовала.

   – Андрей?!

   – Давно бы так, – угрюмо буркнул Жаров. – Жива?

   – Почти… Там девочка. Девочку нашёл?

   – Нашли.

   – А Кит?

   – Кто?– не понял Жаров.

   Я разлепила глаза.

   – Он что… Он ещё не вернулся?!

   – Кто не вернулся?

   Второй. Наверное, тот самый гость, о котором говорил Андрей. Очень знакомое лицо, очень знакомое, похоже, я действительно хорошо знала его отца. Судя по паранормальному отклику на знакомство, мой коллега, целитель. Целитель – это хорошо. Но… сколько прошло времени?!

   – Жить будет, – сказал тот, второй, наверное, про Ляську. – Вызвали спасателей?

   – Да, – отозвался Андрей. – Энн, не дёргайся. Тебе вредны резкие движения.

   – В пекло, – я вывернулась из его рук. – Там, в озере…

   … Вода давно уже перестала быть невесомой, а тело лёгким. Каждое движение давалось всё труднее и труднее. Но руки упрямо толкали непослушное тело вперёд, а голова поднималась над поверхностью за глотком живительного воздуха. Там, на берегу, ослепительно сверкали на утреннем солнце серые глянцевые скалы с вкраплениями хрусталя. Там ждала жизнь и звенела симфония мира, грандиозная, как звёздное небо над головой, и простая, как песок под ногами. Надо было всего лишь доплыть…

   – Пусти, Андрей!– завизжала я. – Отпусти сейчас же!

   – Куда, сумасшедшая?!

   Держал он крепко. Он был сильнее меня.

   – Какое озеро? С ума сошла?! Дождёмся спасателей… уже вызвали!

   Бесполезно. Все мои навыки ничего не стоили перед мастерством и силой Андрея Жарова, бывшего альфовца, а ныне сотрудника Службы Безопасности Океании. Конечно, он не сидел девятнадцать лет в пещере на Планете Забвения, он тренировался регулярно и не болел кранадаинской алой лихорадкой и вообще был мужчиной, что при прочих равных – огромный плюс не в мою пользу.

   – Не смей… командовать… Жаров! Отпусти сейчас же!

   – Отпустите её, – негромко сказал тот, второй.

   И случилось чудо, Андрей разжал свои клещи. Я сразу же отскочила. И, не раздумывая, бухнулась в воду, успев услышать рык Жарова:

   – Арррркадий. Твою мать!

   Позже я узнала, что Андрей немедленно бросился следом. И выволок на берег нас обоих. Потому что холодная вода вовсе не улучшает самочувствие после ложного приступа алой лихорадки. Я бы утонула там вместе с мальчишкой, если бы не Андрей Жаров…

   Но пойму я это только потом. И только потом найду слова благодарности для своего мужчины, и попрошу у него прощения.