Она не говорит ничего больше, явно не зная, в достаточно ли хороших отношениях вы расстались, чтобы теперь ты мог поспешить ей на помощь.

— Ох, — ты пропускаешь эту неловкую паузу мимо ушей. — То есть подкрепление на первом — это подкрепление Триады. А я было понадеялся.

— Та-а-ак, поговорил со своими голосами в голове? — Гектор перезаряжает автомат. — Идем, я так понимаю, вниз?

Раненые в операционной теперь в относительной безопасности. Гектор уже залил рану на руке медклеем, резво и прямо поверх ткани. Если так продолжится дальше, то скоро он буквально врастет в свой дурацкий костюм. Наверняка будет очень счастлив.

Хорошо бы занять подходящее окно и проредить подкрепление сверху, если оно все еще не проникли в здание. Но для этого надо снова прорываться обратно, ведь через самые подходящие окна вы и залезли. Черт его знает, сколько там еще осталось живых и что они могут сделать. Так что ты просто киваешь — вниз так вниз.

Лестница чиста — не считать же за противников двух раненых, — и вы прибываете вовремя. А внизу вечеринка в разгаре!

...Серьезно, это слишком напоминает «Затмение» во время встречи с Красным Шестом.

Просторный ресепшен-холл, некогда нежно-бежевый и уставленный живыми растениями, теперь красно-бурый — в стенах зияют дыры в обломках кирпича, мебель дымится, пол покрывает земля из горшков, кровь и газовый конденсат. Лампы мигают, трещат и рассыпают искры. Рекламную мелодию заедает в бесконечный дабстеп. Под ногами слишком много тел — ты доверяешься датчикам и пробираешься, не останавливаясь ради раненых. В правом от холла крыле слышится шум — Гектор показывает тебе жестами, что отправляется туда, но ты продолжаешь путь к центру.

Там, напротив стойки регистрации, две колонны, за одной из которых прячется Амелия. За стойкой и за второй колонной ее люди, но с твоей точки это видно прекрасно — они в паршивейшем состоянии. Как вообще люди за стойкой выжили? Пластик изрешечен пулями. И самое плохое — похоже, у них не хватает патронов. Честно говоря, это даже не удивляет, учитывая то, сколько тут трупов. Взгляду трудно найти поверхность двадцать на двадцать сантиметров, не задетую выстрелами.

Парень за второй колонной хочет перекинуть Амелии обойму, но стоит ему дернуться, как по колонне и вокруг бьют очереди со стороны входа.

...Здесь бы пригодилась человеческая бомба. Или еще какое-нибудь высокотехнологичное волшебство.

Прижавшись к стене и пока не рискуя покинуть укрытие, ты связываешься с Амелией.

— Вынь нано из рукава, м? Сейчас самое время.

Амелию не удивляет твое появление. Она в том состоянии, когда не может удивить уже ничего. Даже не попытавшись найти тебя взглядом, она говорит монотонно, прижавшись затылком к колонне:

— О. Я обязательно сделаю это, когда из меня перестанет хлестать кровь.

Ты помнишь скорость, с которой нано останавливали все ее кровотечения и... черт, это плохо. Ты помнишь состояние Амелии во время драки с Красным Шестом и то, как ей полегчало, стоило дотронуться до трупа и вернуть колонию на законное место — в ее тело. Так что можешь предположить, что сейчас, оставшись без своих маленьких помощников, она точно сдохнет.

...Ого, она все-таки может умереть.

Но не время для дивных открытий. Ты обираешь несколько трупов в крыле. Скорость и внезапность — твои главные союзники, пока ребята у входа сконцентрированы на колоннах. Когда еще представится возможность убить главу Креста? Их внимание более чем понятно.

Тем лучше для тебя.

Ты успеваешь пробежать и скрыться за стойкой. Секрет ее чудесной стойкости раскрыт — нихрена она не стойкая. За ней свалено несколько тел в броне и пара пластиковых щитов, они и берегут скрывшихся там «крестоносцев».

— Боеприпасы, — выдыхаешь ты, разжимая руки и давая добыче высыпаться на пол.

Отчетливо не хватает пулемета — ты с досадой вспоминаешь Захара с его пенсионерами.

Ситуация не успевает выправиться. Едва союзники начинают стрелять в ответ, как раздается голос Светы. И вот это уже заставляет Амелию выйти из ступора.

...Еще одна группа прорывается на третий этаж.

— Уходите на третий! — командует Амелия оставшимся.

— Сдурела? — спрашиваешь ты.

Хорошо, ты сможешь прикрыть их и дать им уйти, но неужели она правда собирается стоять против атакующих одна?

Ты не видишь ее лица, спрятавшись под стойкой, но можешь по голосу угадать ее улыбку. Ту широкую дикую улыбку, выжигающую все вокруг радиоактивным концентратом радости.

— Рут идет сюда, надо только продержаться. И если ты мне поможешь, то мы их выдавим.

— А если бы меня не было?

— Но ты здесь.

Безупречная логика.

«Крестоносцы» под стойкой внезапно не слушаются Амелию безоговорочно, как раньше, а выжидающе смотрят на тебя. Не придумав ничего лучше, ты пожимаешь плечами и киваешь. Подбираешь два пистолета вдобавок к двум личным, все еще ждущим своего часа на поясе.

Они подхватывают щиты, ты подхватываешь тело. Переваливаешься через стойку вместе с ним и бежишь вперед, выставив труп перед собой как щит. В это же мгновение, пока внимание переключается на тебя, «крестоносцы» бросаются в крыло, к лестнице. Ты невероятно быстр, подошвы трупа прекрасно скользят по красным лужам, их алые брызги достигают твоих коленей. Мафиози у входа всаживают в труп сотню пуль — одна, самая удачливая, пробивает тело навылет и застревает в твоем боку, и ты отпускаешь свой щит, останавливаясь.

...Тебе нужны две руки для по-настоящему скоростной стрельбы.

Перед тобой — стена. Черная броня, смазанные лица, сотня тысяч дул.

Время замедляется, и каждый выстрел становится приглушенным. Датчики показывают, как Амелия медленно и тяжело приближается к тебе — за тобой как за укрытием, пока ты лопатками не чувствуешь ее долгий вздох.

Стена редеет, броня и лица бросаются под прикрытие стен.

Тебе нужна передышка, тебе нужно перезарядить пистолеты, ты считаешь выстрелы и последний близко.

Ты улыбаешься под шлемом. Если умирать, то только так, но смерть сегодня не в планах. И ты уже в полной мере оценил пользу напарников — главное начать стрельбу первым и не давать врагам даже пошевелиться.

Амелия выхватывает пистолеты с твоего пояса на вдохе. На выдохе — ты разворачиваешься и вы меняетесь местами. Ты поспешно меняешь обоймы, на автомате продолжая считать выстрелы.

— Последний, — говоришь ей на ухо.

И вы меняетесь снова.

Адреналин отпускает тебя, и мафиози все не уходят, хотя их уже гораздо меньше, выстрелы все реже, и они больше не стоят перед тобой стеной в сотню тысяч. Ты замедляешься,