– Ну почему же? – усмехнулся он. – Тут все зависит от меня. Подам в суд, свидетельство это признают незаконным. Не подам, не признают...

– А ты подашь? – с надеждой спросила она.

– Нет, – покачал он головой. – Ты не нужна мне...

И он спокойно направился к выходу из квартиры.

– Да, – словно бы невзначай обронил он. – Деньги у тебя на билет до Саратова есть?

– Я никуда отсюда не уеду!

– Это твое дело. Только не советую бежать к моей матери и обличать Петра Валерьяновича. Во-первых, этот козел посмеется над тобой, помоями обольет. А во-вторых, тебе не найти здесь без него хорошей работы. И любовником он у тебя пусть будет...

– И ты можешь об этом так спокойно говорить? – возмутилась она.

– Да пошла ты!

Он вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь. Катя перестала для него существовать...

* * *

Суд над Ириной длился уже третью неделю. Помимо убийства Лены и ее дружка, на нее пытались списать еще несколько убийств, торговлю наркотиками, оружием, бандитизм. Но ее адвокат от побочных обвинений отбивался крепко. Все старания следователей сводил к нулю.

Но от двойного убийства отвертеться было никак нельзя. Против неопровержимых фактов не попрешь. На это и давил прокурор. Уж очень он хотел добиться для подсудимой высшей меры наказания.

Его козыри крыть было нечем.

В тот день, когда должны были объявить приговор, адвокат Ирины вдруг приободрился.

– Должен сказать, что в ходе дела открылись новые обстоятельства. У меня появились основания считать, что моя подзащитная применила оружие в целях самозащиты, – торжественно объявил он. – И молодого человека она не убивала. Он умер до того, как в него выстрелила моя подзащитная...

Зал загудел.

– Я обращаюсь к суду с просьбой приобщить к делу видеозапись и данные экспертизы...

Судьи, посовещавшись, пошли ему навстречу.

Тут же в зал суда внесли огромный телевизор и видеомагнитофон. Вниманию судей, прокурора и присутствующих в зале предстали шокирующие картины невиданного разврата и хладнокровных убийств, которые совершила Лена Городецкая.

– А теперь заключение экспертизы, – продолжал наступление адвокат. – Согласно повторному заключению экспертов смерть Александра Георгиевича Кольцова наступила от отравления сильнодействующим ядом, который дала ему Елена Городецкая... Он уже умер, когда на место преступления совершенно случайно прибыла моя подзащитная. Городецкая напала на нее с целью физического устранения как свидетеля. Моей подзащитной пришлось обороняться...

Вновь открывшиеся обстоятельства выгодно меняли картину. Ирину теперь обвиняли только в убийстве Лены. Адвокат умело квалифицировал ее действия как необходимые для самообороны.

Но и прокурор не сдавался. В руках Елены Городецкой на момент гибели оружия не было. Подсудимой не обязательно было применять оружие, чтобы защитить себя...

Через два дня суд вынес приговор. Ирина Мерекина лишалась свободы на пять лет с отбыванием срока в колонии строгого режима. В срок засчитывалось время, проведенное ею в следственном изоляторе.

Уже после суда в комнате для свиданий она встретилась с Артемом.

– Это ты дал адвокату компакт-диск с записью? – спросила она через стеклянную перегородку.

– Я...

– Так я и поняла... У меня были копии записи, но их забрали собровцы, а потом якобы затеряли. Все преднамеренно...

В ней не было злости. Пять лет, которые предстояло провести в неволе, она воспринимала как что-то естественное. И даже необходимое. Она все чаще задумывалась над смыслом жизни, над греховностью человеческого существования. Читала Библию. И понимала, что на ней лежат тяжкие грехи. Слишком много зла принесла она в этот мир. И она жалела об этом. Неволя ей представлялась как искупление грехов...

– Надо было сразу найти меня...

– Я не могла... Я убила твою сестру... Ты ненавидишь меня...

– Я люблю тебя...

Он вложил в эту фразу всю силу своих чувств.

Ирина как будто пробудилась от сна. Широко распахнула глаза. На ее губах появилась улыбка. Она уже давно поняла, что Артем единственный человек, который по-настоящему нужен ей. Только он мог вернуть ее к полноценной жизни...

Но у него жена. Ирина вспомнила яркую красотку, которую видела с ним в Сочи, и взгляд ее потух.

– Мы не можем быть вместе, – печально вздохнула она.

– Почему?.. Ты снова гонишь меня?

– Нет... Ты меня гонишь. У тебя жена...

– Я развелся...

– И все равно мы не будем вместе. Я уголовница, мотаю срок. А ты человек порядочный, честный. Найдешь себе другую...

– Никогда!.. Я буду ждать тебя. Пять лет – пустяк. Я ждал тебя больше...

* * *

Вадим сидел в своем кабинете и тупо смотрел на экран телевизора. Его Лена, его невинная Леночка вытворяла с молодым кобелем такое...

«Ты чудо! Ты гений! Я хочу тебя... – шептала она своему любовнику после очередной порции секса. – Мой муж так не может. Он ничего не может. У него нет ноги... Он урод...»

Эти слова больно резали слух. Заставляли его почувствовать себя лишним в этой опустевшей жизни.

Лена предала его. Она вела себя с ним, как сама невинность, а другим отдавалась, как последняя шлюха. И еще смеялась над ним, над его ранами...

Ириха бы себе такого не позволила. Вот кто по-настоящему любил его. Но Ириху уже не вернуть.

Рука его потянулась к ящику стола, нащупала рифленую рукоятку «стечкина». Патрон в ствол был уже дослан. Он вытянул руку с пистолетом и выстрелил в телевизор. Лены больше нет... Не будет больше и его самого...

Пистолетный ствол ткнулся ему в висок.

Перед глазами кадрами из немого кино пробежала вся его жизнь. Драки на пустырях, задорная улыбка Ирихи. Армия и снова Ириха – ночь с ней после присяги. Афганистан, белая палата госпиталя, снова Ирина. Как она заботилась о нем, все готова была отдать, чтобы вернуть его к жизни. Их свадьба. Как она была счастлива... Но теперь этого ничего нет. И не будет...

Вадим нажал на спуск...

* * *

Осенью 1994 года Ирину по этапу отправили в Вологодскую область, в женскую колонию. Начинался новый этап ее жизни.

Организация, которую она сплотила, после ареста начала сдавать свои позиции. Сказались смятение и неразбериха в ее рядах. Не поняли сразу, кто будет лидером. Но скоро во всем разобрались. Центровым авторитетом оставалась она. А пока она в неволе, ее место занял Гирла. Ему она доверяла как самому себе. Несколько разборок с солнцевскими, долгопрудненскими, казанскими, и все встало на свои места. Никто больше не притеснял ее братву. Она оставалась по-прежнему крепкой. Ничем не сдвинешь ее с насиженных мест.