— Джей Мак думает о том, чтобы отступить, правда? — тихо спросила она. — Вот почему он отправился с мамой в летний дом. Не только из-за смерти Нины он хочет провести некоторое время вдали от города.

От Джаррета не требовалось ответа. Она увидела все у него на лице.

— Он должен был сказать мне… Нет, ты должен был сказать мне.

— Он не хотел мешать нашей свадьбе. И я тоже. До сегодняшней ночи я надеялся, что меня осенит и твоя вера в меня оправдается. Но ничего не получается, Ренни. Вероятно, Холлис победил. Джей Мак может бороться с ним, но скандал дискредитирует Северо-Восточную, может даже начаться паника. Кредиты будут отозваны. Твой отец может потерять все. Но если передача власти пройдет гладко, то Северо-Восточная будет по-прежнему приносить прибыль. Инвесторы счастливы, банки счастливы, а общественность сохраняет доверие к компании. И Джей Мак не будет посмешищем.

— Ему придется уступить активы Холлису. Джаррет кивнул.

— Более чем вероятно. Холлис будет дураком, если не потребует себе долю в качестве оплаты за вступление во владение железной дорогой.

Тон его был безнадежным.

— А я думаю, мы оба знаем, что Холлис совсем не дурак. Ренни положила голову на руку Джаррета. Рукав его клетчатого халата, к которому она прижималась щекой, был гладким и прохладным.

— Если Холлис имел все что нужно, чтобы захватить компанию, то зачем он пытался убить Джея Мака?

— Я могу об этом догадываться, но, если ты захочешь узнать правду, тебе придется спросить самого Холлиса.

Ренни отстранилась и глубоко задумалась. Между ее бровями пролегла небольшая складка.

— Джаррет, — тихо сказала она, — если ты выслеживаешь кого-то в горах и на некоторое время теряешь след, то что ты делаешь? — Она подняла руку, не давая ему ответить. — Я имею в виду — если ты представляешь, куда он в первую очередь направится.

Джаррет пожал плечами. Это был несложный вопрос.

— Если я имею представление, куда он направляется, то след вообще едва ли имеет значение. Я опережу его и буду ждать. Если я не могу его опередить, то загоню его в угол и выманю оттуда.

Ренни чуть-чуть выпрямилась. Ее лицо было серьезным, изумрудно-зеленые глаза смотрели выжидающе.

— Так вот, — проговорила она, обведя рукой комнату, полную папок и гроссбухов. — Ты сам это сказал. Ответ не в счетах. Здесь нет следа, по которому можно идти. Но ты все вычислил и не имея следа. Ты знаешь, в чем состоит план Холлиса. Ты знаешь, куда он направляется. — Она улыбнулась с торжествующим видом. — Все, что нам нужно, — это найти место, где его можно загнать в угол.

— Ренни, — умиротворяющим тоном сказал Джаррет. — Я не думаю, что…

Она его не слушала.

— Ты помнишь, когда мы нашли убежище в заброшенном руднике? Мы достаточно легко выманили того маленького медвежонка. Мы просто говорили между собой, строили планы, и он вышел — потому, что оказался любопытным.

— Холлис — не медвежонок.

— Нет, но он тоже любопытен. И полон гордости, Джаррет. Для него недостаточно быть умным — ему нужно убедиться, что ты считаешь его умным.

Джаррета не требовалось в этом убеждать. Он огляделся вокруг, посмотрел на груду папок на кровати, на кучу в углу, на гору возле конторки.

— Значит, выманить его, а? — задумчиво сказал он. — Это может сработать.

Ренни кивнула и подвинулась, освободив ему место в кресле, с ручки которого Джаррет уже слез. Они оказались в очень уютной тесноте. Обе ее ноги лежали у него на коленях, зад тесно прижимался к его бедру. Халат распахнулся, и не успела она его запахнуть, как рука Джаррета скользнула под атлас и легла на изгиб ее бедра.

Он наклонил голову так, что они столкнулись лбами.

— Ты очень смышленая женщина, миссис Салливан. Она потерлась носом о его нос.

— Ты меня вдохновляешь.

Его большой палец скользил взад-вперед по ее бедру.

— Я думаю, мне это нравится. Ренни нежно его поцеловала.

— Пойдем-ка в постель.

— Этой ночью у тебя полно хороших идей.

Холлис вызвал из приемной своего секретаря. — Мои планы изменились. Отмените мою встречу со Стрингером. Сегодня вечером я уйду рано.

Холлис Бэнкс стоял у окна своего кабинета и смотрел вниз на улицу. С высоты пятого этажа движение казалось более оживленным. Это давало ему ощущение власти, как будто он сам контролировал приливы и отливы этого движения. В некотором смысле он действительно этим и занимался. Северо-Восточная железнодорожная компания двигала страну вперед, а он был ее частью. И только вопрос времени, что он сможет контролировать ее полностью.

Вот почему послание, лежащее на столе Холлиса, все больше его беспокоило. Ренни хотела его видеть. Отвернувшись от окна, Холлис снова взял в руки записку. Она была написана торопливым почерком, настолько размашистым и стремительным, что Холлис сначала засомневался, действительно ли это рука Ренни. Тщательное изучение убедило его по крайней мере в подлинности письма, если не его содержания.

— Ты блефуешь, Ренни, — тихо сказал Холлис. Своей большой рукой он скомкал клочок бумаги и засунул в карман френча. — Ты не знаешь и половины.

Он тяжело опустился в кресло и повернулся вместе с ним к окну. Весеннее небо было ясным, солнечным и каким-то многообещающим. Откинувшись назад и положив ноги на подоконник, Холлис подставил лицо лучам солнца. Если он встретится с ней, это не повредит. Джея Мака нет сейчас в городе. Она, должно быть, понимает, что контроль над Северо-Восточной ускользает из ее рук. Ее послание кажется не столько настойчивым, сколько отчаянным.

Чтобы избежать случайностей, Холлис пришел в церковь за тридцать минут до встречи с Ренни. Большие дубовые двери собора святого Григория легко открылись. В вестибюле было пусто. Туфли Холлиса застучали по гладкому деревянному полу, хотя он очень старался не шуметь. Он прошел в боковой придел и осмотрелся по сторонам. Никого нет. Удовлетворенный, он тихо закрыл дверь.

Когда Холлис вошел в неф церкви, какая-то прихожанка оглянулась на него через плечо. Холлис опустил пальцы в чашу, преклонил колена и сел в последнем ряду. Довольно скоро женщина поднялась со своей скамеечки для коленопреклонения, зажгла в глубине церкви несколько свечей и удалилась. Как только она ушла, Холлис поднялся на хоры и внимательно все осмотрел. Та?: дикого не было. Он встал на колени и заглянул под скамьи, сначала на хорах, затем опять в нефе. Ряды скамеек были пусты.

Никто не прятался около алтаря или в прилегающей комнате для облачений. Войдя в эту комнату, Холлис вспомнил, как Джаррет здесь сбил его с ног. Это воспоминание было неприятным. Холлис вернулся в церковь и снова огляделся. Он был один. Казалось, на всем здесь лежит тяжелая тишина, как будто сам воздух не проводит звуки, а задерживает их. По мере того как снаружи темнело, витражи утрачивали свой цвет и становились почти такими же темными, как замазка в оконных рамах.