жизнь, — он рассматривает их с ненавистью, презрением. — Друзья, готовые ради тебя на все, несмотря на твои выходки. Родители, заглядывающие тебе в глаза каждый раз, когда оказываются рядом с тобой, — один за другим снимки летят на пол. — Деньги, крутая машина. Мужчины. Ты ведь всех их обманываешь. Они ведь даже не догадываются кто ты такая на самом деле.

— Ты больной, — я качаю головой. — Ты ничего не знаешь о моей жизни.

— Да неужели? — он садится передо мной на корточки и его руки сжимают мои колени. — Мы меняем правила игры. Я все тебе расскажу, а потом ты признаешься в своей многолетней лжи.

Он убирает свои руки с моих колен, уходит в кухню, а затем возвращается со стулом. Ставит его напротив меня и садится, уперев руки в его спинку.

— Представь себе маленького мальчика брошенного на произвол судьбы.

— Попахивает слезливой историей, — не могу удержаться от сарказма.

— Не спеши делать выводы, — он проводит большим пальцем по нижней губе. — Итак, маленький мальчик, забытый всеми. Его мать умерла при родах и все детство им занималась только старая бабка, едва сводившая концы с концами. Они жили в старой лачуге, где летом стояла невыносимая жара, а зимой холод залетал со всех щелей. У мальчика не было никого кроме этой старой бабки, изо дня в день твердившей, что он должен стать хорошим человеком, не таким как его подонок отец. Каждый день она читала ему лекции, заставляла учиться, говорила, что он все больше становится похож на того, кому никогда не был нужен. Единственное, о чем мечтал этот мальчик, чтобы его бабка умерла, и он наконец был волен делать все, что ему захочется, а главное он найдет того, кого любил всем сердцем на протяжении долгих лет. К ни го ед. нет

— Я так понимаю ожидание и реальности разочаровали этого мальчика.

Его остекленевший взгляд становится задумчивым на пару мгновений, и я пользуюсь этим, пытаясь развязать проклятые веревки. Они так сильно впиваются в запястья, что кожу начинает жечь и я чувствую, как тоненькая струйка крови стекает по ладони.

— Не так быстро, — встрепенувшись он приходит в себя. — Итак представь, что мальчик находит этого человека. Он грезил этой встречей на протяжении многих лет, представлял, как почувствует что-то родное — объятия, взгляд, взаимность. Он так долго лелеял эту мечту, что даже не подозревал, что при встрече его наивное сердце могут вырвать с корнем всего лишь парой слов «ты мне не нужен». Представь, опустошенность этого мальчика, когда он увидел того самого человека, рядом с той, кому он никогда не был нужен.

Его холодный взгляд серых глаз впивается в мое лицо и меня пронзает озарение.

— Ты его сын, — шепчу я.

— Так почему же, Мирослава, ты предала того, кто был готов стать для тебя всем и даже отказался от родного сына?

Мой рот бессознательно открывается и закрывается, а с губ не слетает и слова. Он его сын. Как такое может быть? Нервно сглотнув, я всматриваюсь в лицо Артема, замечая некоторое сходство. Та же кривая усмешка на губах, холодный взгляд серых глаз, пронзающий своей холодностью. Меня пробирает озноб и я съеживаюсь, когда он отодвигает стул и подходит ближе. Взяв меня за подбородок, он вздергивает мою голову и проводит большим пальцем по моим губам.

— Чем ты лучше меня? — шепчет он и есть в его голосе что-то пугающее.

— Ничем, — отвечаю я. — Если ты хотел получить его любовь, то спешу тебя обрадовать, я спасла тебя от своей участи.

— Врешь! — он резко вскидывает руку, и моя щека горит пламенем от его удара. — Он любил тебя! Все эти годы я наблюдал за тобой! Я видел, как ты смеялась, как получала его любовь вместо меня. Как ты становилась для него всем!

— Тогда повнимательнее посмотри на каждое его прикосновение, запечатленное на моем теле, — усмехаюсь я и чувствую, как рот наполняется кровью.

Его взгляд медленно скользит по моим татуировкам на руках, опускает на феникса на ребрах. Уголок его губ дергается и на лице появляется что-то похожее на улыбку. Он поднимает руку и обводит пионы на предплечье, вызывая во мне ледяную дрожь. Я дергаюсь и веревки еще сильнее впиваются в запястье. Закусываю губу, чтобы не заплакать и не показывать свой страх, но он рвется наружу так сильно, что хочется кричать, не взирая на то, что это может быть последним, что я успею сделать в жизни.

— Может, если я попробую тебя, то пойму, что он нашел в тебе, — он цепляет кончиком пальца ворот футболки на моей груди и оттягивает его. — Что в тебе такого? Все сходят по тебе с ума, а ты только пользуешься.

Артем кладет пальцы на мое горло и сжимает его одной ладонью, заставляя дыхание сбиться и смотрит на меня с лютой ненавистью, настолько осязаемой, что я чувствую ее на своем теле.

— Отпусти ее, — слышу я до боли знакомый голос и в ту же секунду всякая надежда и вера в человека рушится. — В наших планах этого не было.

Моя мать цокая каблуками входит в квартиру и подарив мне всю ту же холодную улыбку, складывает руки на груди.

— Здравствуй, Мирослава.

Глава 54

— Мама… — произношу я лишь одними губами.

— Надо же, кажется впервые за долгие годы я слышу, чтобы ты назвала меня мамой.

— Почему?

Я пыталась держать эмоции под контролем. Пыталась не показывать свой страх. Но то, что сейчас женщина, которая меня родила, которая должна была стать для меня целым миром и защищать невзирая не мои оплошности, стоит передо мной и с совершенно равнодушным взглядом смотрит на то, как с губ ее дочери стекает кровь, становится последней каплей. Слезы бегут по моим щекам, и я даже не пытаюсь их остановить.

— Ты помогла ему?

Она садится на диван и перекидывает ногу на ногу.

— Не могу сказать, что мне так хотелось это делать, но, если бы не ты, то ничего этого не произошло бы.

Мои глаза широко распахиваются, и последняя потаенная надежда в моем глупом сердце раз и навсегда разлетается в прах. В глубине души я всегда хотела ее любви. В детстве, несмотря на все издевательства, я была готова сделать все, только чтобы заслужить ее улыбку. Но детство осталось далеко позади, а наивные мечты перешли во взрослую жизнь и мне давно надо было принять, что я совершенно ничего для нее не значу.

— За что ты меня так ненавидишь?

Она