Когда их взгляды встретились, барон зарычал от бессильного бешенства. Подтверждались худшие из его опасений. Сферг совершил роковую ошибку, оставив в живых валидийского выродка.

Барон почувствовал себя ничтожным насекомым, посаженным под стеклянный колпак. Победитель рассматривал его с презрительной ухмылкой. Собрав последние силы, Ховел дернулся, однако из-за вязкого вещества, которое обволакивало его подобно тончайшей коже, любые попытки сопротивляться становились бессмысленными. Ховел узнал, что испытывает человек, по горло погрузившись в трясину. Он мог только дышать и совершать медленные движения, будто в кошмарном сне…

Откуда-то донесся тяжелый грохот, приглушенный расстоянием. Сквозь прозрачный «пол» нелепой комнаты было видно, что над местом падения обломков «Бройндзага» поднимается столб дыма. Именно в эти секунды барон понял, что все кончено. У него не будет ни побед, ни армий, ни славы, ни даже могилы. Вдобавок он лишился возможности умереть в бою, как подобает воину. Не потому ли на лице Стервятника было написано жестокое удовлетворение?

В отличие от Сферга, Люгер оказался не настолько самонадеян, чтобы оставить в живых одного из своих злейших врагов. Щупальце развернулось, утащило пленника наружу – и Слот проводил взглядом устремившееся к земле тело Ховела, пока оно не исчезло в дыму.

После победы над «Бройндзагом» Люгер мог выбирать, что делать дальше. Перед ним были открыты все пути – и теперь любое странствие не показалось бы ему слишком долгим.

Велико было искушение разрушить Скел-Моргос и остров Лигом. Стервятника также неудержимо тянуло на родину, в старое поместье рода Люгеров под Элизенваром: сны и видения порождали необъяснимую уверенность в том, что гнездо разорено и духи предков взывают к мщению. С некоторых пор этот настойчивый зов преследовал его, как проклятие.

И все же он повернул на северо-восток, рассудив, что наибольшая угроза исходит из Земмура. Черные маги с Лигома пока оставались для него безликой силой; к ним, в отличие от оборотней, он не имел личного счета. Люгер стремился освободить Сегейлу, но Сегейла не ждала его. Если она была жива, то спала в подземелье Фруат-Гойма – и время проходило для нее бесследно в любовных играх с призраками. Она будет такой же, какой он ее запомнил, спустя десятки лет, когда сам Стервятник превратится в дряхлого старца. Заколдованная красота, украденная любовь, искалеченная жизнь… Кто-то должен заплатить за это.

* * *

К вечеру того же дня Дракон достиг южных провинций Круах-Ан-Сиура. Разоренные земли Морморы остались позади. Нетронутые войной и набегами владения сиурских дворян выглядели вполне благополучно, хотя сверху было трудно различить мелкие детали. Стада и табуны казались пестрыми пятнами на зеленом фоне обильных пастбищ, реки – темно-синими лентами, которые пересекала едва заметная тень Дракона; отдельные всадники напоминали муравьев, ползущих по веточкам дорог.

На закате внизу проплыл гигантский город, залитый светом тысяч огней. Его башни и дворцы были прекрасны, как миражи, сотканные из розовых лучей заходящего солнца. Воплощенная в них гармония ускользала от понимания и дразнила своей неповторимостью. Не иначе, это был Вормарг, о котором говорили, что видевший его может спокойно умереть – все равно нет и не будет в целом мире ничего столь же великолепного. Как грезы или чудесные видения, обреченные на забвение, город вскоре скрылся за горизонтом: наступавшая с востока тьма поглотила его. И даже загрубевшее сердце Стервятника сжалось на миг от тоски по несбыточному…

Солнце закатилось; его сменил в небесах Глаз Дьявола. В ту ночь он имел вид узкого серпа. Дракон летел над малонаселенной восточной провинцией Круах-Ан-Сиура, и, как ни однообразен был пейзаж внизу – каменное плато, озаренное бледным сиянием, – Люгер все же не смыкал глаз и дождался той минуты, когда впереди заблестело зеркало большой воды, казавшееся слегка вогнутым. Стоял мертвый штиль – редкий случай для бурного моря Уртаб.

Казалось, целая вечность минула с тех пор, как Слот в последний раз был на этих берегах, и, покидая их, он, конечно, не думал, что снова вернется сюда. Он видел тусклые огоньки рыбацких селений, далекий свет маяка и глубокие, темные, окруженные скалами гавани, любая из которых могла стать убежищем контрабандистов. Некогда Люгер и сам провел немало тревожных ночей в подобных каменных мешках, скрываясь от белфурских кораблей или сиурских патрулей. Было бы неправильно утверждать, что он не получал удовольствия от своих рискованных похождений, однако теперь они казались ему глупыми детскими играми.

Впервые за многие годы Стервятник задумался о времени, растраченном впустую. Впрочем, он и сейчас не знал бы, на что его с толком употребить, если бы не одно неотложное дело в Земмуре, касавшееся женщины с серыми глазами и нежной оливковой кожей… Люгер невольно вспомнил, как у него на глазах ее ласкали темные пальцы без ногтей, и исступленно затряс головой, будто прогоняя омерзительное видение.

Тем временем берег слился с линией горизонта; Дракон уже летел над открытым морем. Золотистая дорожка раздробленных отражений пролегла под сияющим в небе серпом, теряясь в неразличимой дали.

Люгер не ощущал усталости; вместо того, чтобы погрузиться в привычные сны, его дух странствовал с призраками по бесконечной галерее исчезнувших миров, и это странствие было таинственнее и волшебнее любой человеческой мечты…

* * *

Он «вернулся» из прошлого в настоящее лишь утром, когда уже взошло солнце. Ничто не напоминало о море. Внизу тянулись заснеженные горы. Перевалы были затянуты седым туманом, и горная страна выглядела неприступной, крайне суровой, враждебной всему живому. Такой она и считалась повсюду в западных королевствах.

Малочисленные племена горцев, селившиеся здесь, были надежно защищены от внешнего влияния самой природой. Хребты Гарбийских гор, протянувшиеся от Вечных Льдов на севере до Великой Южной пустыни, навсегда остались бы труднопреодолимым препятствием, разделившим обитаемый мир, если бы не туннели, проложенные еще до Катастрофы. Лет двести назад на них случайно наткнулись миссионеры, посланные гарбийским епископом в приграничные земли с благой целью: пролить в головы и сердца темных дикарей свет истинной веры. Вряд ли миссия увенчалась полным успехом, зато святые отцы обнаружили то, что поначалу приняли за пещеры. И неудивительно – длина туннелей достигала сотен лиг. Создать что-либо подобное за века, минувшие после Катастрофы, было не под силу никому.

Два туннеля из восьми оказались заваленными, остальные сохранились очень хорошо. Горцы называли их дорогами в ад и отправляли по ним обреченных на смерть изгоев. Вероятно, кое-кто из миссионеров тоже нашел под горами голодную смерть, но уцелевшие вернулись и поведали о сделанных открытиях. Тогдашний гарбийский король начал готовиться к походу на восток, однако, как вскоре выяснилось, его опередили: армии Земмура уже захватили туннели и вторглись в Гарбию и соседнюю Валидию. После заключения унизительного союза с оборотнями нескольким валидийским подданным довелось посетить Земмур, и едва ли не самое сильное впечатление произвели на них именно туннели. Не сохранилось сведений о том, какой древней расе принадлежали эти более чем убедительные свидетельства былого величия.