Достигнув цели своего полета, Дракон начал медленно снижаться. Внизу был Фруат-Гойм – город, лежавший не только под поверхностью земли, но и частично под океанским дном.

На Стервятника снова обрушились мутные волны кошмара. Но еще в южной пустыне он научился справляться с этим, отделяя причины страха от миражей. Теперь видения содержали некие образы – возможно, не что иное, как зловещие тени своих творцов. Во всяком случае, Люгер ощущал близость тех, кто посылал наваждения. И среди них был Глан, магистр Лиги Нерожденных.

Дракон сжимался, превращаясь в плотный шар. Потоки силы устремлялись от периферии облака к его середине, где находился Люгер; он сам затеял это чудовищное слияние, но все еще принимал происходящее за очередную странную игру разума – причем не только собственного. Он осознавал, что сжатие Дракона привело к искажению пространства и замедлению течения времени. А жители Земмура, которые в тот день оказались за пределами Фруат-Гойма, наверное, увидели еще одно солнце, внезапно вспыхнувшее над полуостровом.

Все, что попадало в поле зрения Люгера, подвергалось головокружительным метаморфозам. Горизонт неравномерно вздымался, образуя волнообразный край прозрачной, заполненной воздухом линзы, в фокусе которой бешено вращалось жерло колодца. Ландшафт сворачивался, как бутон огромного цветка; в конце концов опрокинувшиеся скалы нависли над головой Стервятника, а океан, обнявший полоску суши, сделался подобен небосводу. Маленький синий диск настоящего неба был почти неразличим; миниатюрное светило напоминало старую тусклую монету, закатившуюся в тень. Волны подбирались к отвесным берегам медленно, будто крадущиеся убийцы; клочья пены опадали, как распластанные крылья мертвых птиц…

Люгер чувствовал себя средоточием смертоносной силы, способной уничтожить его самого, и в то же время он бездействовал, точно завороженный невероятным сном. Тело значило так мало – он отдал его во владение уродливому и чрезвычайно уязвимому карлику, привязанному к наконечнику гигантской стрелы. А тетива уже была натянута до предела…

Шар завис над колодцем, и призраки, метавшиеся в неистовой пляске разрушения, снова заставили Стервятника почувствовать приближение безумия. Их тысячелетнее заключение могло закончиться очень скоро. Освобождение из магической тюрьмы целиком зависело от того, окажется ли человек способным выполнить свое предназначение. Поэтому, несмотря на колоссальную силу, которой он теперь обладал, Люгер оставался всего лишь заложником тех, чья плоть давным-давно вернулась в прах.

Исчезли нелепые декорации, растворились стены. И если снаружи Дракон выглядел как ослепительно сияющий шар, то внутри него воцарился красноватый полумрак. Люгер готовился к очередному изменению. Призраки что-то шептали о «проникновении». Мерцающее вещество обволакивало его тело, но не мешало двигаться и дышать. Затем прозрачный кокон разделился, обнаружив свое подобие, будто карта, сдвинутая рукой шулера, или тень, отброшенная тенью. Люгер мог лично убедиться в том, с какой почти пугающей точностью воспроизведены его фигура, лицо, одежда и оружие. Внешне двойник отличался от оригинала только тем, что его «кожа» тускло светилась в темноте.

Стервятник испытывал непередаваемые ощущения: его сознание находилось в двух телах одновременно. Это повлияло и на восприятие: он одинаково хорошо видел себя глазами двойника, и наоборот. Люгер слышал об иллюзиях множественной личности; обычно это объяснялось «вселением бесов» и требовало вмешательства экзорциста (впрочем, долгий ритуал изгнания не всегда помогал), однако сейчас и речи не было об одержимости. Он оставался самим собой и при этом – полновластным хозяином обоих тел, связь между которыми не прерывалась ни на мгновение.

Двойник обладал ничтожной частью силы, но даже этого было бы достаточно, чтобы превратить в пепел большой океанский корабль. Таким образом, находясь в безопасности в чреве Дракона, Люгер впервые шел на смертельный риск, имея в запасе еще одну жизнь. Кроме того, уничтоженная копия человека могла быть воссоздана в любой момент. Как ни крути, а это уже попахивало бессмертием…

Двойник спускался в бездну колодца, окруженного неприступными скалами, – он преодолевал последнее препятствие на дороге в ад.

* * *

Его окружала стена, изъеденная сотами пещер. Горловина колодца постепенно сужалась. Вскоре двойник достиг глубины, на которую уже не проникали последние лучи заходящего солнца. Мертвенный свет, падавший из пещер, растворил в себе все цвета; остались только оттенки серого и лилового.

Множество глаз, человеческих и волчьих, наблюдали за незваным гостем, но ни один из оборотней не делал попытки напасть на него. Они были слишком уверены в себе. Кто посмел бы угрожать им в самом сердце их владений, внутри подземной цитадели? Судя по внешности, неизвестный принадлежал к валидийской знати; непонятно было, как он вообще сумел достичь Фруат-Гойма (если только не являлся тайным посланцем магистров). И хотя появились несомненные признаки опасности, разве что-нибудь могло противостоять объединенной магической силе Лиги?..

Между тем спуск продолжался. От неба, видневшегося в отверстии колодца, остался бледный кружок, едва различимое пятнышко, затем и оно исчезло. После того как двойник миновал два десятка подземных ярусов, он очутился в гигантской пещере. Над ним нависла чудовищная тяжесть невидимого свода, который был темнее провалов между звезд. Двойник двигался в кромешном мраке, ощущая лишь слабый ток воздуха. Он не нуждался в ориентирах, а его замедленное падение внутри каменного мешка длилось, длилось и длилось. Казалось, замерло само время…

Наконец где-то далеко внизу снова забрезжил лиловый свет. В этом мглистом сиянии, сочившемся как скудная влага, угадывалось знакомое Стервятнику место. Однажды он побывал здесь и с тех пор не раз чувствовал себя жалкой марионеткой, но теперь вернулся сюда по собственной воле.

Окруженный стеной город стоял на скале, которая нависла над бездной. Витки спиральной лестницы, похожей сверху на свернувшуюся змею, спускались к черной и гладкой, как стекло, равнине. Край багровой пропасти был прямым, будто лезвие ножа.

Магистр Глан уже знал о возвращении того, кого считал своим рабом, – Люгер понял это, когда увидел на шпилях города призраков человеческие фигуры, которые медленно вращались, напоминая дичь, насаженную на вертела. Несмотря на странный, даже извращенный способ, каким ему напоминали о принесенных жертвах, Слот решил, что сравнение с его собственным Залом Чучел вполне уместно. Фигур оказалось больше десятка. Кроме Сегейлы, здесь были Ралк, генерал Алфиос, два оборотня из Серой Стаи, убитых Люгером и Сегейлой в таверне «Кровь вепря», графиня Норгус, Кошачий Глаз и еще несколько муляжей (но только ли муляжей?!), лиц которых Стервятник не мог разглядеть.

Если речь шла о схватке, повторение одного и того же обманного приема считалось бессмысленным и опасным. Возможно, это было справедливо и тогда, когда дело касалось магии. Однако Люгер был далек от того, чтобы недооценивать могущество Лиги Нерожденных.