Оборотни находились слишком далеко, чтобы двойник мог рассмотреть их лица. Он тщетно искал взглядом малиновую мантию магистра Глана. В конце концов тот заговорил первым. Многократное эхо вводило в заблуждение, и голос Глана, усиленный в несколько раз, казалось, раздавался одновременно с разных сторон:

– Ты отлично справился с порученным делом и получишь достойную награду. Я приказывал принести Звезду Ада, но ты нашел и Дракона. Тем лучше. Твоя самка жива. Как я обещал, она не постарела ни на один день…

Люгер догадывался, что на самом деле Глан недоволен таким оборотом событий. Магистр не только рисковал своим положением, но и ставил под угрозу существование всего пещерного города. Стервятнику, склонному к аферам, пришло в голову, что, если бы они встретились наедине, то еще могли бы договориться, однако Глан был не настолько глуп, чтобы зайти так далеко по дороге предательства интересов Стаи.

– …Возвращайся в Валидию, – продолжал монотонный голос. – Забудь обо всем, что видел. Если ты понадобишься снова, то узнаешь об этом от моего посланца. Не пытайся спрятаться. Может быть, мы не потревожим тебя до самой смерти. Ты оказался расторопнее любого из наших слуг и заслужил отдых, чего не скажешь о твоем никчемном отце… Бриллианты оставь себе. Кроме них, получишь деньги. Много денег. Больше, чем ты видел за всю свою жизнь. Уверен, они не будут лишними. Кажется твое поместье пришло в упадок? Поспеши! Карета уже ждет тебя.

Фраза о «никчемном отце» содержала и оскорбление, и намек – еще одно подтверждение того, что папаша не брезговал ничем и никем ради достижения своих сомнительных целей. Как, впрочем, и Стервятник. И лучше было не задумываться о каре, постигшей Люгера-старшего, тем более что Глан говорил о нем как о ЖИВОМ. Или речь все-таки шла о том, что душа отца не обрела покоя и после его смерти?!.

А вообще монолог магистра показался Слоту слишком длинным и оттого неестественным. На словах Глан предлагал перемирие. Однако Люгер не верил в то, что оборотни выполнят хотя бы одно из своих обещаний.

Оставалось только выяснить, каким способом они собирались его уничтожить. Выбор у них был огромный. Принцесса Тенес скорее всего тоже исчезнет бесследно. Магистры наверняка уже избавились бы от чужеземцев, если бы не Дракон, висевший над пещерным городом как знамение близкой, почти неотвратимой беды. Нерожденным приходилось считаться с тем, кто завладел легендарным оружием древних. Люгер понял, что они не станут рисковать. Значит, смерть ждет его где-то на обратном пути. Или даже в самой Валидии. Не случайно Глан упомянул о поместье, словно подталкивал Стервятника к возвращению.

Без сомнения, усилившееся влияние Глана внушало опасения другим магистрам, но неизмеримо возросла и цена ошибки, которая могла стоить ему жизни. Истинной же причиной того, что они собрались вместе, был страх. Ибо, как сказано в пророчестве, разрушитель Фруат-Гойма явится в блеске скатившегося с небес солнца. И померкнет слава Земмура…

Наступало время, когда предначертанное должно было исполниться.

Двойник оторвался от земли. Он взлетел, не прибегнув к Превращениям, – даже искушенным в магии Нерожденным это казалось невероятным. Он перемещался с абсолютной легкостью, словно демон воздушной стихии, облаченный в свою иллюзорную плоть. Он искал Глана среди десятков других магистров. Теперь ему не понадобилось много времени. Потоки силы увлекали его с собой, как запахи ведут хорошую ищейку.

Глан находился на одном их верхних ярусов. Он был облачен в малиновую мантию, отороченную по краю серым мехом. Красные зрачки сияли тускло, как планета войны, висящая низко над горизонтом. Под ними мерцало созвездие драгоценных камней, которыми была усыпана темная кожа ошейника…

Двойник приблизился к магистру вплотную. Глан, похоже, до сих пор не понимал, каким образом тот, кого он считал низшим существом, приобрел над ним стремительно растущее, даже пугающее превосходство. Оборотень знал кое-что о природе власти, и потому крылья черного приплюснутого носа обеспокоенно трепетали.

– Зачем мне твоя карета? – презрительно сказал двойник. – Ты отдашь мне женщину без всяких условий. Может быть, тогда это подземелье уцелеет. Нерожденные – еще не значит бессмертные, не так ли?

Стервятник блефовал. На самом деле он не собирался оставлять в живых никого из своих заклятых врагов – иначе не будет ему покоя до конца дней… а скорее всего и после. Слишком долго он существовал в тени постоянной угрозы и теперь мог избавить хотя бы Сегейлу от подобной участи. При этом он понимал, что стал хозяином положения ненадолго – до тех пор, пока тени, стремившиеся к освобождению, не разрушат Дракона.

У него было мало времени. Люгер уже сейчас ощущал близость смерти. Срок, предопределенный знаком на его правой ладони, исчислялся несколькими годами…

Через двойника он улавливал какое-то движение за границей света и тьмы, бесполезную суету обреченных, призывавших демонов Гангары. Где-то неподалеку оборотни колдовали над кровью валидийца, уничтожали всевозможными способами сотни изображений и фигурок Стервятника, но все их старания оказались тщетными.

Он сделался неуязвимой мишенью разбитых заклинаний. Разрушительные вихри хаоса бушевали вокруг острова непоколебимого покоя, надежно укрытого невидимым щитом, который отражал стрелы враждебных влияний, летящие из темноты…

Все внимание Люгера сосредоточилось на Глане. Между ними происходила жестокая схватка, несмотря на то, что оба противника оставались в полной неподвижности. В одиночку Стервятник не продержался бы и нескольких секунд. Но на его стороне были призраки Дракона, которые одолевали магию оборотней. Побеждая, он постигал природу силы, присущей Нерожденным. Эта сила оказалась настолько коварной, гибкой и всепоглощающей, что, дойдя до определенной черты, Слот понял: еще шаг – и он изменится необратимо, сам сделается оборотнем, станет одним из Стаи…

Внезапно всякое сопротивление исчезло. Магистр, который лишился значительной части своего арсенала, сдался. Но двойнику по-прежнему следовало опасаться ловушки – теперь гораздо более изощренной. Люгер убедился в этом, когда Глан впервые улыбнулся, обнажив два ряда крепких желтоватых зубов. Клыки были заметно длиннее остальных.

Мало кому доводилось видеть это жутковатое зрелище – оскал оборотня, как будто признавшего себя побежденным, однако живого и готового мстить при первом удобном случае. Кровавые угольки в глубине зрачков истлели, погасло даже призрачное мерцание роговицы, и тьма поглотила отражения…

Люгер не позволял себе расслабиться ни на секунду, хоть и находился на огромном расстоянии от двойника. Он понимал, что победа, одержанная над Лигой, далеко не окончательная. Оборотни никогда не простят ему этого унижения.

И существовал только один способ избежать их мести.

* * *

Магистр Лиги Нерожденных привел двойника в пещеру, где спала Сегейла. Здесь было дьявольски холодно, как в самую долгую ночь самой суровой зимы. Иней, покрывавший все вокруг, казался россыпями бриллиантов. На каменной плите лежала обнаженная женщина. Ее кожа была бледной, как у покойницы, а своей неподвижностью она напоминала мраморное изваяние. Несколько змей, превратившихся в смерзшиеся веревки, обвивали ее руки и ноги. Дыхание было незаметно.