порой отодрали от окон доски, затопили печь. Женки взялись стены да полы мыть. Через час навели такую чистоту смотри да глаза прищуривай!

А еще через час удивили всех Матвей с Василием Сергеевичем да Мишей: забросили они в какой-то заливчик шутейную сетку и принесли около трех пудов рыбы.

— Теперь можно и рыбу варить да жарить, — говорит Матвей. И тут же заботится. — Рыба-то, ребята, носом в берег толкается, сама на гору идет. Нужно сразу пользоваться. Пока к большому лову готовимся, надо рыбу не упускать.

И людей на невод выделил: Мишу — звеньевым, а с ним Феклу Поздееву, двух парней, Васю да Ваню, и пожилого колхозника Степана Петровича Дуркина.

Все мы, рыбаки, видывали рыбу: белую — нельму, сигов, чиров, пелядь, омулей; серую — щук, налимов, окуней. Знаем мы рыбу осеннюю и летнюю, ходовую — когда она вверх идет, и окатистую — когда она в ямы скатится и стоит там. Понимаем мы вкус и толк во всякой рыбе. А спросите любого печорского рыбака, какая рыба лучше, жирней, вкусней да слаще, — всяк ответит: заледная — та, что вслед за льдом поднимается.

Вот и сейчас: нажарены у нас обыкновенные сиги да чиры печорские, наварена уха из простых щук, а мы сидим и не нахвалимся:

— Хороша рыба ва́рена, а того лучше жарена!

— Вот так сиговинка!

— Вот так щучка, Матвеева внучка, — стучит Матвей по широкому лбу огромной щуки.

Нет поры в году краше вешней, а за долгие сутки весенние нет часа краше утреннего!

Солнце только что прокатится над самым берегом, чуть заденет край моря и пойдет в подъем. Запоют птички побережнички, загогочут гуси по вешним заводям, запосвистывают утки-перелетки. Заговорят и люди.

— Э-ей, ребятки, вставать пора: птицы поют, солнце греет, вода плещет, рыба кличет!

Добрые рыбаки второго зова не ждут: вскочат, выбегут на Печору, глаза прополощут, руки намоют, шеи натрут — как из бани выйдут. Не успеют рыбаки койки заправить, а на столе, как на скатерти-самобранке, первое блюдо красуется: сырая рыба — весной нельма, летом семга, кубиками вырезана. Для нас, печорян, это самое милое угощение — только вилки сверкают. А там, глядишь, у поварихи Марьи вареная с вечера осталась, жареная запасена.

— Нажимай покрепче: скорее новая подойдет!.. — покрикивает старший.

А рыбаки и сами не плошают, у них тоже одна рука вилку держит, другая — к веслу тянется, один глаз в блюде, второй — в лодке. Запьют они завтрак недолгим утренним чаем, — и за работу…

Однако после завтрака на работу не сразу пошли. Матвей, не выходя из-за стола, объявил:

— Товарищи! Надо нам поговорить. За дело браться — так надо знать, кому за какой конец. План у нас не мал, а рыбаков колхоз, сами знаете, в обжим выделял: нас ведь не одна путина кормит. Перед выездом посулили мы колхозу выполнить свой план не на сто, а вдвое. А слово держать — не поветерью бежать. Языки-то прокричали, а руки промолчат — весь план и рушится.

— Ну, Матвей Лукьянович, так-то у нас не бывало еще, — задористо сказал молодой парень бравой выправки. — Не о том речь, выполним ли план, а о том, насколько перевыполним…

— Замах у тебя, Миша, правильный, недаром тебя звеньевым колхоз назначил, — похвалил Матвей. — К этому замаху да верный удар — будет рука не короче языка.

Похвалил бригадир Мишу — парню будто премию вручили.

— Ты сам, Матвей Лукьянович, говаривал: хочешь стахановцем быть, — и в малом деле всемирный замах имей. А мне бы хоть не всемирный, печорский…

— Один у нас, Миша, замах: советский, — поправил Матвей, — а такой замах всему миру видно…

Помолчал — и снова за свое:

— Люди нас стахановцами зовут. А стахановские руки процентами говорят. Сумеем мы с первых часов дело на ноги поставить — оно ходом пойдет. Не сумеем — будет сиднем сидеть. Наметили мы в колхозе, что одно звено ловить станет, остальные будут готовить орудия лова. Так мы и ставные невода подготовим, и рыбу не упустим. А по вчерашнему судя — рыбы в Печоре густо.

— Не мы рыбу ждем, а рыба нас, — говорит Миша.

— Вот-вот! — поддержал Матвей. — Рыба ждет, так и самим не надо зевать. Надумал я прежнюю нашу наметку расширить: не в одной, а в двух лодках надо веслами греметь да неводами шевелить, можем мы на ловлю еще одно звено выставить.

Удивились колхозники:

— А стенки к ставным неводам кто готовить будет?

— А кольё тесать?

— А за камнями кто поедет?

— Сколько нас останется, той силой и справляться будем, — говорит Матвей. — Малой силой да большое дело одолеем — чести больше будет.

— А кого в другую лодку звеньевым-то поставить? — спрашивает Миша.

— Не терпится? — смеется Матвей. — Хочешь знать, с кем соревноваться будешь? По-моему, с этим делом Анна Егоровна справится. Дело она видала, с тобой потягаться может…

Помню я, на первых годах в колхозе женки знали только рядовую работу: к каждому делу за руку веди. Дадут весло в руки — веслом машет, к тетиве поставят — тянет. А скажи в то время: «Ты, Анна Егоровна, кормщиком будешь», — Анна Егоровна руками замахала бы.

— Куда мне кормой! Веслом-то бы владеть! За столько голов отвечать!.. За одну-то бы ответить!

Как грозного мужа, боялись женки ответственности…

А тут Анна Егоровна на Мишу с усмешкой глянула и однословно сказала:

— Могу!

Выделил бригадир людей к Анне Егоровне. Оленька было запросилась в Мишино звено.

— Ты, девушка, комсомолка, — осек ее Матвей, — знаешь, что всем в одной лодке не ехать. Любовь в эту пору на берегу оставить надо. Будешь под началом у Анны Егоровны ходить.

Оленька смутилась, рыбаки заулыбались.

— Ну, не пора ли, братцы, с берегов сниматься? — закончил беседу Матвей. — Что сказано, надо помнить, что поручено — думать, что намечено выполнять.

4

Весело взялись за работу светлозерцы.

Звеньевые покрикивают:

— Сетки на берег!

— Веревки в лодки!

— Оленька, тащи матицу[40], - кричит Анна Егоровна.

Стаскали рыбаки сетки к лодкам, разобрали их из тюков, расстелили по берегу, одна к одной, как половики в избе. Каждое звено свой неводок шьет: тетивы узлами, ячею к ячее шпагатом шьют.

— За большими неводами не гонитесь, — учит Матвей. — Тридцать пять сеток на звено — как раз по силе будет.

Сетка у нас десять метров, невод — на триста пятьдесят метров и невелик, да на семь человек при весенней воде — самая мера.

Анна Егоровна у своего невода за работой смотрит. Сама она только примеривает сетки одну к другой да вяжет