Они устроили мне засаду.

Конечно, они это сделали. Уважение к моим границам требовало признания их существования, а это требовало признания моего существования, что они, похоже, делали только тогда, когда им что-то от меня было нужно.

Если же они хотели получить от меня повышение, то не получали его. У Брайар Роуз подкосились бы колени. А вот у меня нет. Я задрала подбородок и посмотрела на Джейсона, когда он встал рядом с Филоменой. В то время как Феликс и Агнес состарились с изяществом, время не было добрым к моим так называемым родителям.

Дорожки морщин образовали на лице Джейсона обветренную карту. В его волосах, когда-то темных, появились серебристые полосы. Глаза Филомены, холодные и расчетливые, как всегда, выглядывали из-под опущенных век, оценивая близость между мной и Оливером.

— Дорогая. — Филомена пришла в себя первой, подошла ко мне и обняла за плечи. — Мы слишком давно не виделись. — От нее пахло отчаянием и Chanel No.5, ароматом, который я когда-то жаждала, но теперь с трудом переношу.

— Забавно, как это работает. — Я держала руки по бокам, отступая от ее объятий, стараясь, чтобы мой голос был слишком низким, чтобы родители Олли могли его услышать. — Кто бы мог подумать, что отказ от ребенка будет означать отказ от ребенка? Революционно, правда?

Филомена восприняла мои слова спокойно, вернувшись на свое место с поддельной дизайнерской сумочкой, прижатой к груди, как щит.

— Я так рада тебя видеть, Брайар Роуз.

Джейсон похлопал меня по плечу, как будто я была старым другом по гольфу.

— Дорогая, ты хорошо выглядишь.

— Хм. Ты плохо постарел. — Я насмешливо нахмурилась, больше не боясь его безжалостного взгляда и острого языка. — Если не ввязываться в судебные тяжбы и банкротства, это чудесно сказывается на коже. Тебе стоит попробовать.

— Прости, дорогая. — Агнес фон Бисмарк поднялась с грацией опытной королевы и обняла меня. — Когда Ауэры позвонили и сказали, что хотят удивить тебя мини-вечеринкой в честь помолвки, мы просто не могли им отказать. — Она отстранилась, чтобы коснуться кончика моего носа. — Ты становишься все прекраснее и прекраснее с каждым разом, как только я тебя вижу, мой Любимый Жучок.

Она называла меня так после того, как услышала прозвище Оливера. Я сидела у нее на кухне, пока она просматривала художественные каталоги, рассказывая мне историю каждого предмета, который она собирала, и думала, так ли это - быть любимой матерью. Как будто тебя окутывает тихое, нерушимое обещание.

Оливер поцеловал ее в щеку, его пальцы все еще переплетались с моими.

— И какой же это сюрприз, мама.

Меня осенило, что с тех пор, как мы приехали, он ни разу не отпустил меня. Словно якорь, он держал меня на ногах. Мне это было не нужно, но я все равно ценила это. Меня потрясло то, что я не заикалась. Не плакала, не умоляла, не унывала. Я повзрослела. Я нашла в себе достоинства и смирилась с тем, что неприятие родителей ничего не значит.

Феликс шел позади своей жены, заключив меня в медвежьи объятия, и Оливеру пришлось неохотно отпустить меня.

— Брайар Роуз, очень приятно наконец-то снова встретиться с тобой.

— О, теперь это просто Брайар. — Филомена задумчиво посмотрела в свой фужер с шампанским. — Она сменила имя.

Как нагло эта женщина притворялась, что знает обо мне что-то. Что ей не все равно. Я бы рассмеялась, но я не хотела, чтобы Феликс и Агнес думали обо мне плохо.

Я отстранилась от Феликса, изучая его лицо. В то время как его жена сохранила молодость, ее волосы были желтыми, как солнце, глазницы Феликса превратились в два темных кратера. Его рот был постоянно закрыт, как будто он проводил большую часть времени в депрессии.

Все встало на свои места. Этому человеку - все еще скорбящему о потере сына - больше не место в зале заседаний совета директоров. Неудивительно, что он ушел с поста генерального директора раньше, чем планировал. Но с репутацией Оливера он не мог официально уйти на пенсию. Не раньше, чем Олли получит заслуженное уважение.

И Оливер, стремясь искупить свой грех, сам взвалил на себя всю ответственность. За компанию. Здоровье Себастьяна. В этом был смысл. Мне это не нравилось, но я это понимала. Некоторые люди несут груз своих ошибок дольше, чем их об этом просят.

— Брайар. — Феликс улыбнулся, почти застенчиво. — Прости. Я не в курсе. В последнее время был сам не свой.

— Все в порядке. — Я сжала его руку, глядя между ним и Агнес - и только между ним и Агнес. — Я так рада снова видеть вас двоих.

— Милая. — Филомена положила руку мне на плечо. — Нам нужно обсудить рассадку гостей. Ты думаешь о чем-то большом или маленьком? Наверное, большое. У нас с папой много друзей...

Мне потребовалось все, что было в моих силах, чтобы не отшатнуться. Не потому, что она напугала меня, а потому, что эта женщина впилась своими акриловыми когтями глубоко в мою кожу. Она оттолкнула меня от Агнес и Феликса. Олли проследил за нашими движениями, сузив глаза до того места, где ее ногти оставили небольшие вмятины на моем кардигане. Я покачала головой, давая ему понять, что разберусь с этим сама.

Как только мы отделились от группы, я отвела плечо от женщины, которая меня родила, и скрестила руки.

— Мама. — Я выплеснула сарказм, отказываясь подыгрывать ей. — Никто не говорил, что тебя пригласят, тем более твоих друзей.

— Пожалуйста, Брайар. — Филомена отбросила пошлость с неприятным фырканьем, но ее голос оставался низким на случай, если кто-то окажется в поле зрения. — Прекрати этот фарс. Ты наша дочь.

— Может быть, твоя. Даже это можно обсуждать. — Я остановилась в коридоре, недалеко от столовой. — А вот Джейсона - нет.

Кровь отхлынула от ее лица. Неподалеку дюжина серверов суетилась над расстановкой столов, переставляя изящный фарфор, тюльпаны и свечи, не обращая внимания на приближающийся сердечный приступ Филомены.

Агнес, Феликс, Оливер и Джейсон присоединились к нам, ввалившись в зал.

— Закуски почти поданы. — Агнес заняла место во главе стола, напротив своего мужа. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам внутри.

Мы с Филоменой остались в коридоре, кивая с фальшивыми улыбками на лицах. Мы подождали, пока все соберутся в столовой, после чего она вернула свое внимание