Что-то расслабилось в его лице. Его мышцы расслабились, даже когда они удерживали его вес, чтобы он не раздавил меня. Как будто он наконец согласился отпустить себя.

Обжигающим поцелуем он вынул из меня свой член и снова вошел в меня. Мои глаза широко распахнулись от шока. Его поцелуи становились все более настойчивыми по мере того, как он двигался внутри меня, сливаясь со мной, занимаясь со мной любовью. Его дыхание стало рваным и быстрым. Две бисеринки пота стекали по его виску, сливаясь у челюсти.

Я не могла насытиться им.

Выгнув спину, я выкрикивала его имя, позволяя ему вколачиваться в меня, как дрель. Я чувствовала, как внутри меня нарастает напряжение, словно резиновая лента, натянутая до боли.

— Черт, я кончаю, — задыхался Оливер, снова и снова целуя мое лицо.

— Я тоже.

И когда резинка защелкнулась для нас обоих, когда мы прижались друг к другу и прошептали имена друг друга как секрет, я поняла, что больше не влюблена в Оливера фон Бисмарка.

По правде говоря, я никогда не переставала любить его.

72

Оливер

Ромео Коста: Ты жив?

Олли фБ: А почему бы и нет?

Зак Сан: Фэрроу и Даллас сказали, что ты решил сорвать деловую поездку Брайар в Нью-Йорк. Остальной сценарий не требует объяснений.

Олли фБ: Я жив и здоров.

Ромео Коста: Немного разочаровывает, но все в порядке.

Зак Сан: Ты ближе к тому, чтобы использовать ту яхту, на которую мы с Ромео поспорили?

Олли фБ: На самом деле, да. И вы можете забрать этот кусок хлама. Я построю новую и назову ее «Брайар».

Ромео Коста: Это самый дорогой призыв о помощи, который я когда-либо слышал.

Зак Сан: Не будь так уверен. Фэрроу сказала, что он купил ей дом в Нью-Йорке для их первого свидания.

Ромео Коста: Ты меня обманываешь.

Олли фБ: Расслабься, это в Бруклине.

Олли фБ: Попутное замечание: женщины говорят друг с другом обо ВСЕМ?

Ромео Коста: ДА.

Зак Сан: ДА.

Олли фБ: Как вы выживаете в этой штуке под названием брак?

Ромео Коста: Алкоголь.

Зак Сан: И утешительное знание, что они того стоят.

Зак Сан: Ну, может, не Даллас. Она каждый месяц выставляет счет на 500 тысяч долларов за покупки.

Ромео Коста: ОСТАВЬ МОЮ ЖЕНУ В ПОКОЕ.

Зак Сан: С радостью.

73

Оливер

Следующие восемь недель пролетели как в тумане: оргазмы, прогулки по берегу озера, вечера в кино и свидания в вегетарианских ресторанах (эй, не все всегда идеально). Но это не имело значения. Мы слились в чертовом блаженстве.

Мы с Брайар не говорили о будущем. По негласному соглашению мы отнесли его к категории радиоактивных. Нестабильная перспектива, которую никто из нас не хотел рассматривать. Она не хотела - и не должна была - отказываться от своей голливудской карьеры ради меня, а я не мог - и не хотел - оставлять Себастьяна здесь одного.

— Ты идиот, — заявил Илай перед моей встречей с двумя членами совета директоров. Для прославленного ассистента у него был неплохой язык. — Они возненавидят тебя, как только ты поведешь их к пруду, а потом поймут, что ты осушил его, потому что в него упала та цыпочка.

— Эта цыпочка - моя невеста.

— То объявление в New York Times было настоящим? Я думал, что кто-то тебя разыграл.

— Единственный розыгрыш здесь - это тот, который мой отец разыграл со мной, когда нанял тебя. — Я похлопал его по щеке, когда уходил.

Солнце грело мне шею, пока я шел к тому месту, где меня ждали Джон и Эдвард. Я присвистнул, кивнув им, когда подошел. За время двухмесячного пребывания в Дубае они успели загореть. Ну, Эдвард загорел. Джон просто покраснел.

Джон похлопал меня по плечу.

— Ты хорошо выглядишь.

— Правда? — Я поднял бровь и начал спускаться по тропинке к действительно пустому пруду. Из зияющей дыры прорастали клочья уродливой грязи и сорняков.

— Так и есть. — Эдвард обогнул меня с другой стороны. — Менее уставший.

— Хм. — Я кивнул, впервые осознав, что, несмотря на мои ночные загулы с Брайар, за последние несколько недель я спал больше, чем за последние пятнадцать лет.

Когда тебе в последний раз снился кошмар?

Мы втроем шли по изрытой яме размером с кратер, пока я пытался выторговать себе выход из гребаного лыжного парка, который должен был открыться посреди нашего дубайского курорта, пока Брайар не отхватила мне яйца за то, что я разрушал планету.

Джон и Эдвард начали переговариваться между собой, обсуждая акционеров и рыночную траекторию. Но в основном, как я понял, они ненавидели тот факт, что посвятили два месяца своей жизни проекту, который я хотел списать в утиль.

Джон, которому было около двухсот лет, с каждым шагом втыкал свою трость в землю.

— Мы видим, куда дует ветер, и в Дубае есть большой интерес к подобным площадкам.

— Да, мне все равно, — признался я, устремив взгляд на кого-то, сидящего в гольф-каре. — Тебя не будет здесь, когда этот мир рухнет. Ты же не против нагадить на него.

— Тебя тоже не будет, сынок. — Эдвард, шестидесяти с лишним лет, лис из частного капитала, усмехнулся. — Ты не так уж молод.

— Ты прав. — Я попятился, осознав, что у женщины на гольф-каре белоснежные волосы, а не клубнично-блондинистые. Не то чтобы я уже не знал, что Брайар сейчас на встрече с Даллас. — Но мои дети будут.

С каких это пор ты заботишься о своих детях, которых еще даже не существует?

С тех пор, как мысль о них стала реальностью. Боже, у меня все было плохо. Мне нужно было как можно скорее собраться с мыслями.

— При всем уважении, если ты не будешь гадить по всей планете, это сделает кто-то другой. Все дело в деньгах. — Эдвард фыркнул. — Не пытайся быть монашкой в борделе.

Мы направились к парковке. Я знал, что не смогу воззвать к их совести, потому что у них ее нет, поэтому решил замять этот разговор.

— Это правда, что я не могу контролировать поступки других людей. — Я остановился возле их Maserati и Ferrari. — Но я могу контролировать свои собственные, и я решил не опускаться до поведения жадного нефтяника. Так что нет, не будет лыжного курорта в