Г-жа Лалуэт пришла в себя и обнаружила своего супруга здравым и невредимым. Она сочла его прекраснейшим из мужчин.

Позже у них родился сын, которого нарекли Академусом.

Вскоре после описанных событий великого Лустало постиг тяжелый удар: его единственный сын Дэдэ умер.

Ипполит Патар и Гаспар Лалуэт были приглашены на похороны, состоявшиеся вечером и почти тайно.

На кладбище Лалуэта весьма заинтриговало присутствие некоего анонима, который прятался за могильными плитами неподалеку от Лустало. Когда в какой-то момент знаменитый ученый рухнул на колени, сломленный горем, таинственный господин незаметно приблизился к нему и наклонился, словно прислушиваясь к его переживаниям или желая произнести слова утешения. Поскольку неизвестный кутался в плащ и низко надвинул шляпу на лоб, его лицо оставалось невидимым. В течение всей церемонии погребения г-н Лалуэт мучился вопросом: «Кто же это такой?» Как ни странно, человек показался ему знакомым. В конце концов, он скрылся в ночи.

Г-н непременный секретарь и г-н Лалуэт возвращались с кладбища вместе на поезде – том самом, купе которого «Только для дам» неграмотный антиквар принял за вагон «Для курящих». Академики разговорились.

– Лустало, бедняга, так подавлен этой смертью! – сказал Патар.

– Да, правда, – кивнул г-н Лалуэт.

– Даже не знаю, вернется ли он к научным занятиям.

Однажды два года спустя Гаспар Лалуэт шел по мосту Искусств под руку с г-ном Ипполитом Патаром. Внезапно Лалуэт остановился.

– Видите впереди нас человека в пальто? – спросил он своего спутника.

– Ну? – ответил сбитый с толку г-н непременный секретарь.

– Вы не узнаете его по фигуре?

– Нет, честное слово!

– Потому что вы тогда не были так поражены, как я, господин непременный секретарь. В тот вечер, во время похорон Дэдэ, этот мужчина ни на шаг не отходил от Лустало на кладбище, и я почти уверен, что и раньше уже встречал его где-то…

Неожиданно человек в пальто обернулся.

– Господин Элифас де ла Нокс! – воскликнул Лалуэт.

Это был именно он – таинственный маг. Приблизившись к обоим Бессмертным, он пожал руку г-ну Лалуэту.

– Вы здесь! – обрадовался тот. – И не заглянули ко мне хоть на минутку! Госпожа Лалуэт была бы счастлива. Доставьте нам удовольствие – приходите к нам поужинать. Попросту, знаете ли, без церемоний, как-нибудь вечерком… – Лалуэт обернулся к г-ну Патару: – Мой дорогой непременный секретарь, позвольте представить вам господина Элифаса де Сент-Эльма де Тайбура де ла Нокса, письмо которого нас так переполошило когда-то. Да, кстати, что с вами сталось, господин де ла Нокс?

– Я все так же торгую кроличьими шкурками, – с улыбкой отвечал тот.

– Вы не жалеете об Академии? – простодушно спросил г-н Лалуэт.

– Нет, ничуть! Ведь в ней состоите вы, – тихо произнес Элифас.

Г-н Лалуэт счел эти слова за комплимент и поблагодарил собеседника.

Г-н непременный секретарь закашлялся.

– Да, кстати! – продолжил Лалуэт. – Представьте себе, что, заметив вас, но еще не узнав, я сказал господину непременному секретарю: «Похоже, я видел этого человека на похоронах сына Лустало».

– Я был там, – подтвердил Элифас.

– Так вы знали великого Лустало? – спросил г-н Ипполит Патар, до этого не проронивший ни слова.

– Я не был знаком с ним лично, – заявил неожиданно серьезным тоном Элифас де ла Нокс, – но имел случай заняться его особой во время своего расследования, которое счел своим долгом предпринять… для собственного удовлетворения… касательно отдельных фактов, так взбудораживших в свое время общественное мнение. В ту пору, когда в Академии слишком часто умирали, господин непременный секретарь…

Услышав это, г-н непременный секретарь пожелал, чтобы мост Искусств разверзся между ними, положив конец беседе, напомнившей ему самые мрачные часы его честной и горестной жизни. Он торопливо пробормотал:

– Да-да, теперь припоминаю… Я тоже видел вас на кладбище. Великий Лустало был сражен смертью своего сына!

Г-н Лалуэт тотчас же присовокупил:

– О, его скорбь с тех пор ничуть не уменьшилась! Мы его больше не видели в Академии за все время его сурового траура. И нам приходится одним, без него трудиться над словарем. Бедняга! Он испытал такое потрясение!

– Такое потрясение, – заметил вдруг де ла Нокс, склоняя свое благородное и таинственное лицо к самому уху вздрогнувших академиков, – такое потрясение, что после смерти Дэдэ ничего больше не открыл и не изобрел!

Вымолвив эти ужасные слова, г-н Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де ла Нокс повернулся спиной к Академии и скрылся на другом конце моста Искусств.

А г-н Лалуэт и г-н Ипполит Патар, ухватившись друг за друга, чтобы не упасть, героическим усилием направили свои стопы к вратам Бессмертия.

Они не проронили ни слова, пока не добрались до кабинета г-на непременного секретаря, но, едва за ними захлопнулась дверь, Гаспар Лалуэт снова обрел в себе силы заявить, что совесть не позволяет ему долее хранить преступное молчание, что трагические, но полные здравого смысла слова Элифаса де ла Нокса окончательно вразумили его. Напрасно г-н Ипполит Патар умолял Лалуэта плачущим голосом не выдавать тайну, пытаясь истолковать в пользу негодяя Лустало малейшее сомнение. Напрасно он призывал друга подумать о чести Академии. Тот оставался неумолим.

– Нет! Нет! – кричал он. – Прав, прав был Мартен Латуш! Он-то верно сообразил: нет на свете преступления гнуснее!

– Есть! – возразил г-н непременный секретарь, взрываясь в свою очередь. – Есть! И даже более гнусное!

– Какое же, сударь?

– А такое, что в Академию приняли человека, который не умеет читать! Я сам это совершил! – И он добавил, дрожа от праведного негодования: – Я! А теперь донеси на меня, если посмеешь!

С девяти лет, когда г-на Ипполита Патара постигло несчастье лишиться матери, он впервые позволил себе «тыкнуть» кому-то.

Однако такая ужасающая фамильярность, вместо того чтобы унять их ссору, произвела обратное действие. Оба Бессмертных вскочили, готовые наброситься друг на друга, как два бойцовых петуха, и лишь внезапный стук в дверь напомнил им о приличиях. Г-н Лалуэт рухнул в кресло у камина, а г-н Патар пошел открывать. Это оказался привратник, принесший объемистый пакет, адресованный г-ну непременному секретарю лично в руки. Отдав пакет, привратник удалился, а г-н Патар ознакомился с его содержимым. Сначала он прочитал на конверте надпись: «Г-ну непременному секретарю. Распечатать на закрытом заседании Французской Академии».

Г-н Патар узнал почерк и содрогнулся.

– Что там такое? – спросил Лалуэт.

Но г-н непременный секретарь был так ошеломлен, что не ответил. С пакетом в руках он бродил по своему кабинету, словно не сознавая, что делает. Затем он решился. Разорвал конверт и обнаружил там толстую тетрадь, озаглавленную «Моя исповедь».