Геральт подтолкнул связанное существо к эркеру и грубо усадил у столба. Даинти Бибервельт тоже уселся, глянул с неприязнью.

— Это ж жуть, как оно выглядит, — сказал он. — Ну прямо куча прокисшего теста. Глянь на его нос, Лютик, вот–вот отвалится, собачья мать. А уши — как у моей тещи перед самыми похоронами. Бррр!

— Минуточку, — буркнул Лютик. — Ты — Бибервельт? Ну да, несомненно. Но то, что сидит у столба, только что было тобою. Если я не ошибаюсь. Геральт! Все взоры обращены на тебя. Ты — ведьмак. Что тут, черт побери, деется? Что это?

— Мимик.

— Сам ты мимик, — гортанно проговорило существо, болтая носом. — Никакой я не мимик, а допплер, и зовут меня Тельико Луннгревинк Леторт. Сокращенно Пенсток. Друзья называют меня Дуду.

— Я те щас покажу Дуду, сукин сын! — рявкнул Даинти, замахиваясь на него кулаком. — Где мои кони? Ворюга!

— Милсдари, — напомнил трактирщик, входя с кувшином и охапкой кружек. — Вы обещали, что будет спокойно.

— Ох, пиво, — вздохнул низушек. — Ну и жажда, черт побери. И голод!

— Я бы тоже выпил, — невнятно сообщил Тельико Луннгревинк Леторт.

Никто не обратил внимания.

— Что это такое? — спросил трактирщик, поглядывая на существо, которое при виде пива высунуло из–за отвисших тестообразных губ длиннющий язычище. — Что это за штука, господа?

— Мимик, — повторил Геральт, не обращая внимания на гримасы уродца. — Впрочем, у него много названий. Подвойняк, векслинг, бедняр. Или допплер, как он сам себя окрестил.

— Векслинг? — выкрикнул трактирщик. — Здесь, в Новиграде? В моем заведении? А ну быстро, надыть вызвать стражу. И богослужителей.

— Потише! Потише! — кашлянул Даинти Бибервельт, спешно подъедая похлебку Лютика из чудом уцелевшей тарелки. — Еще успеется. Но потом. Этот стервец обокрал меня, я не намерен отдавать его здешним властям, пока не получу свою собственность. Знаем мы вас, новиградцев, и ваших судей тоже. Вернут, может, одну десятую, не больше.

— Смилуйтесь, — душераздирающе завопил допплер. — Не выдавайте меня людям! Вы знаете, что они творят с нами?

— Именно что знаем, — кивнул трактирщик. — Над пойманным допплером богослужители читают экзорцизмы. А потом связывают, облепляют толстым слоем глины с опилками и обжигают до тех пор, пока глина не превратится в кирпич. По крайней мере, так делали раньше, когда эти чудища попадались чаще.

— Варварский обычай, воистину человеческий, — поморщился Даинти, отодвигая пустую уже тарелку. — Впрочем, возможно, это и справедливое наказание за бандитизм и воровство. Ну, давай говори, подлец, где мои кони? А ну быстренько, а то протяну твою носяру между ног и засуну в задницу! Где мои кони, спрашиваю?

— Про… продал, — простонал Тельико Луннгревинк Леторт, а отвисшие уши вдруг собрались у него в шарики, напоминающие миниатюрные кочанчики брюссельской капусты.

— Продал? Вы слышали? — вскипел низушек. — Он продал моих лошадок!

— Ясное дело, — сказал Лютик. — У него было время. Он здесь уже три дня. Я три дня вижу тебя… то есть его… Черт побери, значит ли это, что…

— Конечно, значит! — зарычал купец, топая покрытыми шерстью ногами. — Он обокрал меня в пути, в дне пути от города! Приехал вроде бы как это я, понимаете? И продал моих лошадей! Я его убью! Удушу своими руками!

— Расскажите, как это случилось, господин Бибервельт.

— Геральт из Ривии, если не ошибаюсь? Ведьмак?

Геральт утвердительно кивнул.

— Все складывается как нельзя лучше, — сказал низушек. — Я — Даинти Бибервельт из Почечуева Лога, фермер, коновод и купец. Называй меня просто Дан, Геральт.

— Рассказывай, Дан.

— Ну так вот. Мы с конюхами вели лошадей на рынок в Чертов Брод на продажу. В одном дне пути от города выпал нам последний постой. Мы заночевали, предварительно управившись с бочонком водочки на жженом сахаре. Посреди ночи я просыпаюсь, чую, пузырь чуть не разрывается, ну слезаю с возу, дай, думаю, при оказии кину взгляд, как там коняшки на лугу. Выхожу, туман хоть глаз коли, вдруг вижу, идет кто–то. Кто тут? — спрашиваю. Он ни гугу. Подхожу ближе и вижу… себя самого. Словно в зеркале. Думаю, не надо было водку хлебать, отраву проклятую. А этот вон… потому как это был именно он, как даст мне в лоб! Увидел я звезды и накрылся ногами. Утром просыпаюсь в каком–то идиотском кустарнике, на голове — шишка с огурец, кругом — ни души, от нашего обоза тоже ни следа. Бродил я целый день, пока наконец–то тракт отыскал, два дня брел, корешки жевал да сырые грибы. А он… эта засранная Дудулина, или как там его, заместо меня поехал в Новиград и загнал моих лошадей! Я ему сейчас… А своих конюхов высеку, по сто плетей каждому по голому заду, слепым жопам! Чтобы собственного хозяина не узнать, чтобы дать себя так охмурить! Дурни, капустные лбы, морды протокольные…

— Не обижайся на них, Дан, — сказал Геральт. — Мимик копирует с такой точностью, что его невозможно отличить от оригинала, или от жертвы, которую он себе высмотрел. Ты что, никогда не слышал о мимиках?

— Слышать–то слышал. Да думал — выдумки.

— Не выдумки, как видишь. Допплеру достаточно внимательно присмотреться к жертве, чтобы мгновенно и безошибочно воспроизвести нужную структуру материи. Заметь, это не иллюзия, а абсолютно полное изменение. До мельчайших деталей. Каким образом мимики это делают, неизвестно. Чародеи предполагают, что тут действует та же составляющая крови, что и при ликантропии, но я думаю, это что–то совершенно иное либо же в тысячи раз более сильное. В конце концов, у оборотней всего две, самое большее — три ипостаси, а допплер может превращаться во что угодно, лишь бы более–менее точно совпадала масса тела.

— Масса тела?

— Ну в мастодонта, например, он не превратится. И в мышь тоже.

— Понимаю. А цепь, которой ты его связал, зачем?

— Серебро. Для ликантропа убийственно, у мимика, как видишь, только сдерживает трансформацию. Вот он сидит тут в присущем ему виде.

Допплер разлепил склеившиеся губы и зыркнул на ведьмака злыми мутными глазами, радужницы которых уже потеряли свойственный низушкам ореховый цвет и стали желтыми.

— И хорошо, что сидит, сукин сын, — буркнул Даинти. — Подумать только, он даже остановился здесь, в «Наконечнике Пики», где обычно останавливаюсь и я! Ему уже мнится, будто он — это я!

— Даинти, — покрутил головой Лютик. — Он и был тобой. Я встречаюсь с ним уже третьи сутки. Он выглядел как ты, и говорил как ты. Он даже мыслил как ты. А когда дело дошло до выпивона, то он и скупым оказался, как ты! А может, и еще скупее.

— Последнее меня не волнует, — сказал низушек. — Так что, может, верну хотя бы часть своих денег. Мне противно к нему прикасаться. Возьми у него мешок, Лютик, проверь, что там. Должно быть немало, если этот конокрад действительно продал моих лошадок.