– Заходите, – сказал Вадим (Шунков был здесь одним изнемногих, кому Вадим говорил «вы»). – Вы-то мне и нужны…

Прошел в кабинет, волоча за собой рюкзак, оставил егопосреди комнаты, опустился в свое кресло, закинул голову и прикрыл глаза,мысленно, миллионами ниточек привязывая себя к п р е ж н е йреальности, вновь ощущая частичкой мегаполиса, е г о города.

Почувствовав, что вернулись всеп р е ж н и е рефлексы, вся проверенная годамихватка, открыл глаза:

– Первым делом, Денисыч… Срочно уладьте с той «тойотой».Чья, кстати?

– Виктор обзавелся. Без проблем…

– Далее, – сказал Вадим спокойно. – Срочнопроведите разъяснительную беседу с личным составом. О том, что я появилсяи в каком виде появился, за пределами здания – не пискнуть ни словечком. Дозавтрашнего утра – тайна номер один. Третье. В темпе спрячьте куда-нибудь«уазик», его на улицах видеть не должны. Действуйте.

Когда Шунков вышел, Вадим налил себе коньячку, скинулрастоптанные кирзачи, непринужденно закинул ноги на стол – чего раньше не делал– и оглянулся на Нику. Она сидела в уголке, на роскошном диване, откинувшись наспинку так, словно от усталости мгновенно уснула. Усмехнувшись, Вадим отпилпару глотков, закурил, блаженно расслабляясь телом и душой. И тут же подобрался– не время расслабляться…

– Отдал указания, – сказал бесшумно вошедшийШунков. – Все будет в темпе выполнено.

Вадим ухмыльнулся:

– Нас, кстати, похоронили? Я имею в виду, в буквальномсмысле?

– Три дня назад, – кивнул Шунков, присаживаясьнапротив. – Ваш тесть и супруга Эмиля Петровича решили, что это необходимосделать. Положили в гробы по горсточке земли… оттуда. Уже установили памятники…

– Ладно, потом полюбуюсь, – сказал Вадим. –Давайте сразу к делу. В сжатые сроки вызвоните Анзора, возьмете вашегоКручинина, еще… Пожалуй, вызовите еще Фалина. И все впятером сядем до утраплотно поработать. Есть одна шероховатость, милейший мой Владимир Денисыч,которую следует немедленно снять. Наша с супругой реальная одиссея и версия,которую завтра же следует преподнести публике, к сожалению, не совпадают.Весьма, я бы сказал, не совпадают. И пока мы все не разработаемн а ш у, железную версию, я лежу с последствиями нервногорасстройства и жуткого стресса от всего пережитого… Это нужно залегендировать впервую очередь.

– Я позвоню Белевицкому, в психушку. Обеспечат.

– Белевицкий – это неплохо, – подумав, согласилсяВадим. – Не станет болтать… Далее. Всю эту рвань, – он потеребилворот энцефалитки, – следует немедленно уничтожить. Я прибыл в рванье, нов д р у г о м рванье… Распорядитесь. Принесите мнехорошую прочную сумку, этот рюкзачок тоже следует исключить из нашейреальности. В общем, в Шантарске я объявлюсь только завтра утром, а то ипопозже. Вызванивайте команду.

Шунков кивнул и бесшумно улетучился из кабинета.

– Хочу в ванну, – сказала Ника, не открываяглаз. – Чтобы лежать, пока не надоест. И чтобы шампанское стояло рядом,ледяное…

– Будет тебе уанна, будет тебе коффэ и какава с чаем… –протянул он голосом Папанова. – Потом.

– Нужно же позвонить родителям…

– Я сказал – потом, – отрезал он. – Сначала мысочиним и отработаем железную версию, и ты ее заучишь наизусть. Скажем, я всеэто время валялся в какой-нибудь лесной сторожке с вывихнутой ногой, Шунковобеспечит и сторожку, и лесника, а если понадобится, придумает что-нибудьполучше. С соответствующими декорациями. И тебе, звезда моя, следуетзаучить все это, как «Отче наш» – впрочем, как раз «Отче наш», насколько япомню, ты и не знаешь. И уж потом будет ванна с шампанским…

Он встал, подошел к окну и задумчиво уставился на тихийдворик, прикидывая, кто может провести надежный анализ платины, кто оценитмонеты.

– Ты великолепен, – сказала Ника каким-то новым,непонятным голосом. – Как все же невероятно прелестно быть супружницейсупермена…

Вадим обернулся резко, неожиданно для нее. И, пока она неуспела придать лицу безразличное выражение, перехватил столь ненавидящий, стольвраждебный взгляд, что сердце поневоле кольнуло нехорошее предчувствие.

Он очень хотел бы ошибиться, больше всего на свете жаждалошибиться, но походило на то, чтос е р ь е з н ы е неприятности лишьначинаются, и в книге его невзгод, безусловно, недописана последняя глава…