— Рубашки и пиджака будет вполне достаточно. Идите. переоденьтесь. Мы подождем.

— Да, мэм.

Эллиот выждал, пока они остались одни, наклонился и поцеловал жену.

— Это было очень мило с твоей стороны.

— Сама не знаю, как мне к нему относиться, но, если она его хочет, она его получит. Вот и весь разговор. Он так смутился из-за галстука, что я почти готова простить его, хотя он сделал Колли несчастной.

Джейк не просто смутился, он чувствовал себя совершенно растерянным. Он и при самых благоприятных обстоятельствах не знал бы, о чем говорить с этими людьми, а уж нынешние обстоятельства никак нельзя было назвать благоприятными.

Оказалось, что рубашку надо было бы погладить, а у него не было под рукой не только галстука, но и утюга тоже. Он вообще захватил с собой эту чертову белую рубаху вместе с пиджаком только на случай выступления по телевидению или приглашения на лекцию в университет.

Пытаясь припомнить, была ли рубашка в стирке после последней носки, Джейк поднес ее к носу. Терпимо, можно надеть еще разок. Но она наверняка потеряет вид, прежде чем они доберутся до горячего блюда.

Если Колли втравила его в это, чтобы его наказать, она попала прямо в «десятку».

Джейк натянул рубашку, от души надеясь, что ее помятость будет не так заметна под пиджаком, сменил рабочие сапоги на пару туфель, провел рукой по подбородку и вспомнил, что не брился несколько дней.

Схватив бритвенный прибор, Джейк прошел в ванную.

Нельзя заставлять человека наряжаться в пиджак и бриться, чтобы поужинать с людьми, которые будут смотреть на него как на подозрительного бывшего мужа. Джейк тянул время, откладывая неприятную встречу до последней минуты. У него есть работа, ему надо кое-что обдумать. И не нужны ему эти лишние осложнения.

Он скреб бритвой щеку, прокладывая дорожку в мыльной пене, когда в дверь постучали.

— Что?

— Это Колли.

Он распахнул дверь свободной рукой, схватил ее и рывком втянул внутрь.

— За что ты меня мучаешь? Что я тебе сделал?

— Это всего лишь ужин. — Она откинулась назад, чтобы не запачкаться кремом для бритья. — Ты же любишь поесть.

— Избавь меня от этого.

Она подняла брови.

— Избавь себя от этого.

— Твоя мать настаивает.

Сердце Колли согрелось радостным теплом.

— Правда?

— Она заставила меня переменить рубашку.

— Это прекрасная рубашка.

Джейк с шипением втянул воздух сквозь зубы.

— Она мятая. И галстука у меня нет.

— Не такая уж она и мятая. И тебе не нужен галстук.

— А ты надела платье.

Это прозвучало как обвинение. Джейк отвернулся к зеркалу и вновь принялся с ожесточением скрести щеки.

— Ты боишься встретиться с моими родителями за ужином?

— Я не боюсь. — Джейк порезался и чертыхнулся сквозь зубы. — Просто не понимаю, с какой стати мне с ними ужинать. Это ваш семейный праздник. Я там буду лишним.

— Разве ты сам не сказал, что моя мать настаивает на твоем присутствии?

Он обжег ее уничтожающим взглядом.

— Это к делу не относится.

«До чего же он мил, — подумала она. — И почему я этого раньше не замечала?»

— Мы ведь пытаемся к чему-то прийти, Грейстоун?

— Я думал, мы уже пришли к чему-то. — Потом он помолчал, сполоснул бритвенный станок. — Да, мы пытаемся прийти к чему-то.

— Тогда считай, что это часть процесса. Раньше я и сама пыталась ее обойти, но на этот раз не выйдет.

— Ну я же иду! — Но он никак не мог успокоиться и смерил ее взглядом с головы до ног. — Какого черта ты напялила это платье?

Она подняла руки и повернулась волчком в тесной ванной, демонстрируя ему, как тонкий черный трикотаж прилегает к телу.

— Оно тебе не нравится?

— Может, и нравится. А что у тебя под ним?

— Вот будешь вести себя как примерный мальчик, может, и узнаешь. Но только позже.

Он старался об этом не думать. Это казалось неприличным — думать о том, как бы извлечь Колли из этого маленького черного платьица, сидя за столом с ее родителями.

А разговор касался чего угодно, но только не ее происхождения, что само по себе было знаменательно. Они говорили о раскопках. Этот предмет казался наиболее безопасным. Никто не упоминал об убийствах, пожарах и взрывах.

— Мне кажется, Колли никогда не упоминала о том, что подвигло вас заняться этой работой. — Эллиот одобрил вино, и официант разлил его по бокалам.

— Ну… меня заинтересовали формирование и эволюция различных культур. — Джейк мысленно приказал себе не хвататься за бокал и не накачиваться вином, как лекарством. — Что заставляет людей поддерживать свои традиции, строить сообщества… — Черт, его же не просили читать лекцию! — Честно говоря, это началось, когда я был еще мальчишкой. Мой отец на четверть индеец-апач, на четверть англичанин, наполовину — французский канадец. Среди предков моей матери были ирландцы, итальянцы, немцы и французы. И все это перемешалось. Все эти составляющие имеют свое прошлое. Вот я и пытаюсь его проследить.

— А теперь вы помогаете Колли проследить ее прошлое?

Наступило молчание. Джейк почувствовал, как Вивиан напряглась рядом с ним, увидел, как Колли с благодарностью положила ладонь поверх руки отца.

— Да. Она ничьей помощи не приемлет, приходится навязываться ей силой.

— Мы воспитали ее независимой, и она хорошо усвоила урок.

— Вот как? Значит, вы не хотели воспитать ее упрямой, несговорчивой, строптивой?

Эллиот отпил глоток вина, но Джейк успел заметить веселую искорку, промелькнувшую в его глазах.

— Нет, но у нее есть свои собственные соображения на этот счет.

— Я стараюсь быть самостоятельной, уверенной в себе и целеустремленной, — сказала Колли. — Настоящий мужчина не стал бы из-за этого комплексовать.

Джейк передал ей масло.

— Я же здесь, верно?

Она намазала масло на хлеб.

— Один раз мне удалось от тебя избавиться.

— Это ты так думаешь. — Джейк вновь повернулся к Эллиоту. — Вы собираетесь посетить раскопки?

— Да, конечно. Завтра, прямо с утра, если это не затруднит вас обоих.

— Извините меня, я на минутку. — Вивиан поднялась из-за стола, положила руку на плечо Колли и сжала его.

— Я пойду с тобой. В чем дело? — шепотом спросила Колли, пока они шли по проходу между столиками. — Никогда не понимала, почему женщины так любят пудрить нос непременно в компании.