меня тут убивают как бы! — возмутился я, высунув ладошку из-под тени автомобиля, и едва успев её отдернуть до того, как в землю под ней, впилась новая пулька от снайпера.

— Тфу! Блит! — послышался мат в эфире, который я старательно постарался пропустить мимо ушей.

— У него винтовка с глушителем — пошевелил я ушами, так и не сумев найти в шуме города нужный звук хлопка выстрела — Двадцатипятиэтажка на… э… Кировской! Не знаю номер! Подъезд тоже! А я под КАМАЗом, на Никольской — сказал, а сам в тоже время, пополз под брюхом авто к проезжей части.

И в этот миг, у дороги подле зада грузовика, припарковалось сразу два авто. И из них вывалились люди, но я сразу понял, что это не моё прикрытие, не спецназ и не ФСБ — никто из них не приходит на «разборку» с битами! И судя по тому, что сюда мчатся еще две машины откуда-то издалека и явно нарушая правила, дрифтуя на поворотах с надобностью и без, скоро тут будет конкретный замес. А рация уже докладывает, что на неком форуме панков, вполне мирного движения в наше время, поступила странная информация, с предложением поработать за уж очень выгодный барыш.

— Ясно. Ищите зачинщиков! — ответил я, устраиваюсь под ведущими колесами грузовика поудобнее — А я пока побуду тут. Да не отвлекайтесь вы на этих панков! — усмехнулся, услышав вдалеке вой множества серен — Сейчас сами разбегутся.

И они действительно, увидев, и ощупав трупы, и заметив меня, изображающего труп под колесами, с визгами и писками «меня жизнь к такому не готовила!», «мы так не договаривались!» убежали прочь, побросав биты, кастеты и прочие. И в большинстве своем, убежали пешком, а не на машине. Так сказать, получили урок.

Глава 32 — Предатели

Ай, яй, яй, яяй! — прорычал я в душе, морщась в реале, пока врач, ковыряется грязными, в крови и ошметках плоти, руками, в моей шее.

— Терпи! — проговорил он, продолжая это делать, выковыривая оттуда еще кусочек вполне настоящей кости.

Хребет у меня не углепластиковый! Был… Теперь не будет. Точнее, будет, но не весь! А только четыре шейных позвонка. И они уже готовы! Их, казалось б, целую вечность делали! А в реальности то, всего-то полторы недели. И все это время, я дышал через трубку и аппарат. И все это время, врачи, словно бы на досуге и от нечего делать, ковырялись в моих ранах, что-нибудь еще свеженького оттуда выковыривая. Но на самом деле они просто боялись к ним подступится.

Ведь для них, не ясно, в какой момент абсолютно стабильная пациентка, сидящая пред ними как ни в чем небывало с пробитым позвоночником, вдруг откинет копыта! В какой именно миг, и после какой манипуляции с её телом, после извлечения какой части осколков, и где те нервы и сосуды, что нельзя задевать.

И они даже от части правы! Ведь несмотря на то, что пуля раздробил мне два позвонка, а еще один у меня уже до этого был поврежден, спинной мозг, остался невредимым! А ведь он хрупкий! Даже у меня! Очень нежное волокно, что каким-то немыслимым чудом, увернулось от дробящей кости смерти. И задень его врач хотя бы краем осколка… и все. Я потеряю былую подвижность. Навсегда.

Инвалидом я не стану, но двигаться начну медленнее, что меня не устраивает! Так что я, не против всех тех манипуляции, с многочисленными рентгенами, томографиями и УЗИ. Пусть делают! Пусть работают как знают! Нужно десять операций — пусть будет! Я не гоню! Пусть и ограничил свои личные контакты со всем кроме врачей, с которых потребовал клятву врачебной тайны, и общаюсь со всем нужными людьми по рации. Не нужно, что бы меня видели таким. Не нужно, что бы кто-то знал меня беспомощным и жалким.

И я даже сейчас! Веду переговоры в неслышимом никому фоне! И только томография… меня чуть не убила, так что предпочту не повторять. Магнит со мной теперь не сочетается, и либо я его, либо он меня. И скорее всего второе — он больше! А мне еще рано уходить.

Ну а сегодня ответственный день — последняя операция с хребтом, после чего с гортанью и пищеводом, уже не будет проблем. И их легко сошьют, ноу-хау медицины, паяльным лазером, что как раз тестируют в данном институте.

— Позвоночник готов? — поинтересовался врач, обращаясь к ассистенту.

И тот вздрогнул, но подкатил нужное поближе к кушетке с сидящем на ней мной.

— Это вообще-то не хребет, а только четыре… — пробормотал ассистент тихонько.

— Да знаю я! — усмехнулся врач, взглянул мне в глаза, извлекая из раны руки. — разворачивайся спиной и ложись. — и я тут же исполнил его указания, одновременно чувствуя что-то не ладное.

— Удивительно, однако, как ты всё-таки можешь столь долго удерживать голову на вису силой одних только мышц — проговорил врач, наклоняясь надо мной, а мое ухо, встав торчком, услышала звук, который мне совсем не понравилось.

И я пнул ногой столик с ошметками мой плоти, что забрякал по полу, чуть ли не подпрыгивая.

— Что? — отвлекся врач, еще не успевший начать операцию, глядя в сторону брякающий металлам тележечки.

А я соскочил с кушетки, и перехватил руку. Руку лаборанта, со шприцом, что хотел его вонзить не то мне, не то своему начальнику.

Сжал её по крепче, заставляя человека со стоном опустится на колени, и пинком ноги, разбил притаившиеся на запястье второй руки ампулы. В очень специфическом браслете. Операционную заволок запах редкостной дряни, что может убить даже бессмертного, даже если её просто подмешать в пищу или вылить на глаза.

— А я уж боялась, что мы во всей этой истории ни кого живым так и не возьмем — усмехнулся я, и переживая, что яд из ампул на запястьях попадет в кровь и убьет и этого «свидетеля», сдавил ему и вторую руку покрепче, до посинения, но уже у плеча. — Доктор! Будь-то добры, позовите охрану.

Уууу! Как все запутанно! — проговорил я, закончив изучать предоставленные мне документы с грифом «совершенно секретно» и захлопнул неприметную папку, где