Страны с прикрепленными к доллару валютами уже переживали кризисы и дефолты в связи с его укреплением, особенно остро в 1976 и 1982 годах. Резкий рост доллара в 1985 году оказал меньшее воздействие на экономики, поскольку тремя годами ранее большинство валют утратили привязку.

По иронии судьбы, азиатский кризис уходит корнями в период относительной стабильности доллара между 1991 и 1996 годами, когда Гринспен следил за тем, чтобы американская валюта стоила от $330 до $395 за унцию золота. Развивающиеся страны перешли на

плавающие валютные курсы в беспокойные 1980-е годы, когда резкие колебания доллара от $300 до $500 за унцию золота отпугнули правительства, планировавшие привязать к нему национальные валюты. В начале 1990-х годов доллар несколько стабилизировался, и отдельные развивающиеся страны рискнули осуществить более прочную привязку к доллару, чтобы воспользоваться преимуществами стабильных курсов. Филиппины стабилизировали песо в 1992 году около уровня 25 единиц за доллар. Индонезия закрепила рупию близ 2030 единиц за доллар в 1992 году. Малайзия стабилизировала ринггит в том же 1992 году, на отметке 2,5 единицы за доллар. Бразилия, страдавшая от хронической гиперинфляции, в 1994 году решилась на скользящую привязку реала к доллару близ уровня 1:1. Россия, пережившая гиперинфляцию в начале 1990-х, в 1995 году закрепила рубль на отметке 5:1. Привязка тайской валюты к доллару рухнула из-за роста последнего в 1985 году, но затем была восстановлена. Аргентина привязала песо к доллару через механизм управления валютой в 1991 году — подобно Бразилии, покончив с гиперинфляционной политикой 1980-х годов. Гонконг ввел механизм валютного управления в конце 1983 года, поскольку предыдущая привязка была разрушена в 1982 году, когда доллар резко вырос.

Режим стабильных валютных курсов обеспечил более свободный отток капитала из развитых стран в развивающиеся, упростил внешнеэкономические отношения между регионами и подстегнул рост экспортных отраслей. Начался период процветания. Регионы с менее развитой экономикой были богаты неосвоенными землями, трудовыми ресурсами и талантами. Поэтому они сулили относительно высокую прибыль от капитала, что нашло отражение в сравнительно высоких процентных ставках.

Никого не волнует, что мост шаток, если никто по нему не ходит. Но такой мост бесполезен. Мост, выдерживающий многотысячный людской поток, приносит большую пользу, но прежде чем пустить по нему транспорт, его надо укрепить. То же самое справедливо в отношении механизма привязки валют. Привязку сохранить нетрудно, пока трансграничных операций немного. В этом случае может хватить даже тех непрочных привязок, какие используются развивающимися странами, но только в сочетании с усиленным контролем над движением капитала, не позволяющим развиваться трансграничным связям. Однако оживленное движение требует более надежной привязки — механизма золотовалютного обеспечения и, в перспективе, валютного союза. Со временем стало понятно, что трансграничное взаимодействие — не только в торговле, но и в движении капитала — способствовало процветанию развивающихся стран. Инвесторы вкладывали деньги в развивающиеся страны в погоне за более высокими прибылями. Промышленники в развивающихся странах нуждались в иностранном капитале, чтобы реализовать свои идеи. Заемщики и кредиторы, продавцы и покупатели выстроились в очередь с каждой стороны моста. Политические лидеры и интеллектуалы призывали ослабить контроль над движением капитала, который препятствовал налаживанию трансграничных связей.

Перемещение капитала вызвало рост дефицита текущего счета в развивающихся странах, экономика которых стремительно расширялась. Это явление следовало считать благоприятным, поскольку дефицит текущего счета — это просто статистическое отображение притока капитала из-за границы. Корпорации в развивающихся странах брали взаймы — напрямую или опосредованно — у кредиторов в индустриально развитых странах. Точно так же вели себя Соединенные Штаты в XIX веке и Япония в 1950-1960-е годы. Однако большие объемы иностранных инвестиций означают, что развивающиеся экономики все сильнее подвергаются рискам, связанным с колебаниями курсов валют. Поскольку большая часть кредитов деноминирована в долларах и часто выдается на короткий срок, риски несут корпорации в развивающихся странах. Иностранные кредиторы сталкиваются только с непрямыми рисками, например, с риском дефолта.

Проблемы начались в конце 1996 года, когда доллар начал подниматься в предвкушении снижения налога на прирост капитала в 1997 году. Укрепление американской валюты тут же сказалось на Таиланде. В Таиланде налоги не снижались, и поэтому у бата не было причин для роста. Центробанк Таиланда начал проводить интервенции на валютный рынок в конце

1996 года, и местный фондовый рынок просел. Доллар продолжал расти, и к концу июня он вновь подобрался к верхней границе очерченного Гринспеном коридора — к $334 за унцию. Тайские власти пытались сохранить привязку бата к растущему доллару посредством стерилизованной интервенции на рынок, но этот метод не принес желаемых результатов. По мере того как неспособность ЦБ регулировать валютные курсы становилась все очевиднее, риск разрыва привязки все возрастал, спрос на тайский бат падал, а давление на привязку усиливалось. Исчерпав валютные резервы, Центробанк Таиланда прекратил интервенции на валютный рынок 2 июля 1997 года, и курс тайского бата к доллару устремился вниз (см. рис. 14.1).

Рис. 14.1. Цена тройской унции золота в долларах США, 1995–1999

Несколькими днями позже доллар резко подскочил вверх: 3 июля он стоил еще $332,35 за унцию золота, а 7 июля, всего двумя рабочими днями позже, поднялся до $318,00 за унцию. Доллар вырвался из диапазона в $330–400 за унцию, в котором оставался в начале 1990-х. Доллар ни разу не достигал таких высот за все 12 лет, прошедшие с 1985 года, когда мировые державы подписали соглашение в отеле «Плаза», чтобы покончить с кризисом, вызванным чрезмерным укреплением американской валюты. Международный валютный фонд поздравил Таиланд с тем, что он отказался от привязки к доллару, что, возможно, вдохновило другие страны, страдавшие от похожих проблем, поступить по примеру Бангкока (и вдохновило спекулянтов сделать ставки на девальвацию). Привязка филиппинского песо разорвалась 14 июля. С привязкой малазийского ринггита и индонезийской рупии было покончено в тот же день. Событие заметили не сразу, и в течение нескольких дней курсы азиатских валют практически не снижались.

Тайский бат был привязан к доллару на уровне 25:1. В конце июля, спустя месяц после разрыва привязки, за доллар давали около 30 батов, что на 20 % уступало уровню привязки и примерно отражало рост доллара (и бата) за предыдущий год. Если бы не трансграничные операции, снижение бата осталось бы незамеченным. Если бы трансграничные операции сводились только к обмену