Он не мог понять одного: что могло так изменить его друга, который вернулся из этого полета другим человеком? Он сидел в смежной с совещательным залом комнате, не обращая внимания на доносящийся оттуда гул, и курил одну сигару за другой. Жизнь заканчивалась. Вместо нее начиналась какая-то иная эпоха, непохожая на все то, что было раньше, и он не знал, хорошо это или дурно.

Десять лет. Десять лет они вместе с Роббо строили свой, особый, не всегда законный, зато честный мирок, этакий мир в мире, Бифорт внутри Бифорта. Они многого добились: они оказались способны сокрушить самую страшную из всех известных истории тайную «семью», разнести ее по кирпичику, тихо и почти незаметно. Они, мафия!

Все было кончено. Серое утро сигарным дымом уносило в раскрытую форточку веселую и беззаботную юность, и вместе с ним улетала в туман какая-то частица души Арифа Кириакиса. Наверное, та, с которой ему не хотелось бы расставаться.

Совещание завершилось через два часа. Шум стих, Канцелярия начала выползать в мокрый утренний парк на перекур. За спиной Арифа негромко хлопнула дверь. Он поднялся из кресла, недоумевая, кто мог нарушить его покой, и дернулся от неожиданности: на него смотрел Роберт.

– Идем, – сказал он.

Ариф вышел вслед за другом, не совсем понимая, куда тот его тащит.

– Роббо, – сказал он на ходу, – у нас тут неприятность. Зараза Ровольт арестовал Кэтрин, ее нужно вытащить, а то в этой кутерьме о ней могут забыть. Она очень ждала тебя…

– Что? – с холодным удивлением спросил Роберт.

– Кэтрин, – повторил Ариф, – В УВР, в предвариловке…

– Заткнись, – перебил его Роберт. – Ты думаешь, о чем ты мне сейчас говоришь?

Ариф посмотрел на него расширенными от ужаса глазами. Он не хотел верить…

Дворецкий распахнул перед ними тяжелые двери парадного подъезда, и они почти одновременно шагнули на широкую мокрую лестницу, под которой толпились, окутанные дымом и скороговоркой вечных дискуссий, министры Национальной Канцелярии. Ариф машинально поправил опять съехавший на бок меч, но он мог бы этого и не делать: на него никто не смотрел.

Все смотрели на Роберта.

На человека, который принес войну.

Он стоял на мокром мраморе верхней ступени, бледный от усталости.

Он стоял, стиснув челюсти так, что на щеках проступили бугры желваков.

Он, лорд-наследник Роберт Королев Бифортский, отныне навечно закованный в ледяных бастионах своей власти, недоступный и непобедимый. Для него кончилось все.

Потому что на свете нет дорог, имеющих начало, зато каждая дорога имеет конец…

Ну, мне-то было плевать.

Я принял легион, который штурмовал Покус; некоторое умники боялись, что легиона мне не хватит, но я поднял свой флаг – да-да, сперва свой, а потом уж бифортский – менее чем через сутки после начала высадки.

Я очень боялся, и не зря, потому что Рыжую я нашел аж через пять дней – страшно обожженная, она умирала в каких-то развалинах на Брэдхэме. Мои деньги и руки лучших врачей Орегона быстро сделали свое дело, и уже через месяц она была как новенькая. Сейчас все считают, что она младше меня лет на пять.

Объединенные Миры пали за трое суток. Виселиц было столько, что я просто поражался. Торвард Неукротимый, раз сорвавшись с цепи, долго не мог успокоиться и вешал всех без разбору. По-моему, в ОМ не осталось ни одного серьезного владетеля: сперва он вешал Светлейших, потом принялся и за остальных.

Правительство переехало на Кассандану, и теперь никто не может понять, отчего мы до сих пор называем себя Бифортским Содружеством. Тротиус прекратил ??вое существование: сейчас та система плотно забита каменьями, которые еще не скоро определятся со своими траекториями. Ахерон… а впрочем, при чем тут Ахерон?

Роберт остался наместником Бифорта и, насколько мне известно, Кэтрин он больше не видел никогда. Благодаря вмешательству леди Энджи ее перевели на Кассандану и теперь она возглавляет канцелярию полицай-президента Содружества. Чин генеральский.

Я долго думал: почему все случилось именно так?.. Баркхорн сегодня начальника штаба ВКС, его жена Нина Новак – генерал-инспектор Кассанданских Территориальных Формирований… все мы вроде как получили свое, но – зачем? Тогда, живя в диком напряжении нашей черной битвы, мы не носили масок, мы были обнажены, как новорожденные младенцы – сегодня, кажется, мы не любим вспоминать об этом.

Я осел на Покусе, после короткого размышления напялил цепь лорда-наместника, которую прислал мне старик Торвард, и занялся своими делами. Кажется, сегодня я богаче чем кто-либо в Содружестве: через пару лет Покус выйдет на первое место среди бывших ОМ по среднегодовым показателям потребления… Рыжая долго не хотела верить, что мой капитал способен выдержать такую трепку. Но мы, Кириакисы, народ крепкий. Я привез сюда толстого Джи с его друзьями, и он быстро навел порядок там, где это требовалось.

Роберта я не видел. Он пришел к тому, к чему незаметно шел все эти годы: к своему выбору. Не способный на половинчатые или компромиссные решения, прямой и твердый, как гранитный обелиск. Он решил свои проблемы.

Поэтому я не хочу его видеть.

Сентябрь 1997 – март 1998, Харьков.