На собственной фабрике при клинике П. С. Варрьер мог проверять качество препаратов, экспериментировать с новыми лекарствами и обеспечивать непрерывное производство.

Рожденная из наблюдений природы отшельниками и «риши», аюрведическая фармакопея состоит почти только из растений, в основном дикорастущих. Лес — великая аптека, и молодой врач, который меня сопровождал, рассказал такую историю.

Один великий учитель сказал ученикам: «Ступайте в лес и принесите мне все, что, по-вашему, может быть полезно».

Каждый что-то принес: траву, корень, кусок коры. А один ученик пришел с пустыми руками, но именно его и похвалил учитель. Юноша понял, что в лесу все полезно, а весь лес с собой не приволочешь. Этот ученик стал потом придворным врачом и одним из величайших «риши» аюрведы.

Чтобы гарантировать качество продукции, П. С. Варрьер в начале XX века создал собственную сеть сборщиков. Некоторые работали даже на склонах Гималаев. Эти люди отвечали за поставку больших партий сырья. Каждая семья специализировалась на определенных растениях, и работа передавалась по наследству.

И сейчас, сто лет спустя, эта система продолжает действовать, и фабрика может производить около пятисот видов лекарств, причем некоторые состоят из более полусотни ингредиентов.

Проходя мимо мешков, молодой врач говорил мне, откуда доставлен каждый и сколько стоит его содержимое. Дороже всего — 6 000 рупий за килограмм, больше 100 евро, — оказалась некая разновидность кокоса, который растет только на Шри-Ланке.

Мы прошли через комнату, в которой большие колеса, вращаемые электричеством, измельчали травы и еще нечто странное — врач объяснил, что это продукты животного мира. Тут были даже оленьи рога и разные морские раковины.

Самым внушительным местом была большая комната, в которой травы варились в больших котлах. Перед каждым котлом — а было их десятка два — стоял полуголый человек в «доти», подоткнутом до колен, и помешивал длинным деревянным черпаком черное варево, над которым поднимался густой душистый пар. Каждое снадобье предназначалось для лечения определенного недомогания.

Среди болезней, которые удавалось лечить особенно успешно, молодой врач назвал артрит, остеопороз, псориаз, спондиллез, последствия инфаркта, параличи, вызванные тромбозом, проблемы с суставами и кожные заболевания. Во многих случаях лекарства выписывались вместе с массажем на ароматических маслах тоже с этой фабрики.

На ходу молодой врач пояснял, что в аюрведе лекарства подразделяются на девять категорий в зависимости от того, как перерабатываются травы и в каком виде их применяют: в виде масла, порошка, мази или настоя. Я не особенно прислушивался, но моя рассеянность вмиг куда-то улетучилась, когда я услышал такие слова: «… потому что одни лекарства разводят водой, другие спиртом, третьи — коровьей мочой…»

— Что, и в моем тоже есть коровья моча? — в шутку спросил я.

Он замялся.

— В вашем?… Туда входят травы и… в общем, прочее, — сказал он, будто желая меня успокоить. Но подозрение не рассеялось.

Куда бы мы ни зашли — в каждом отделении, в каждом кабинете на стене висела фотография основателя. Он был здесь героем, его имя упоминали по всякому поводу. Правила, им установленные сто лет назад, никто не отменял. Если, например, один из 1600 работников допускал ошибку, его увольняли, но на это место тут же брали его жену или сына, чтобы не пострадала семья.

Мы заглянули в аптеку, где пациенты, выстроившись в длинную очередь, каждый с рецептом в руке, дожидались лекарств. Потом меня завели в комнату поменьше — там готовили особые препараты.

— Вот это входит в состав вашего лекарства, — сказал главный фармацевт, доставая флакончик.

Это было желе. Я попросил, чтобы мне дали попробовать. Взял ложечку, но, прежде чем поднести ее ко рту, инстинктивно понюхал. Запах был пренеприятный. Подозрение понемногу обретало реальные очертания. Да, это был запах коровьей мочи.

Я пристал с расспросами, но все в один голос твердили одно: мол, желе приготовлено из трав, варили его специально для меня по специальному распоряжению главврача, в продаже такого препарата нет.

Не спорю, сама по себе мысль мне нравилась: лекарство, изготавливаемое «по индивидуальной мерке», причем, скажем так… абсолютно натуральное. Ну а что может быть натуральнее, чем коровья моча?…

После осмотра фабрики я пешком вернулся в центр Коттакала, чтобы отправить еще одно электронное письмо Анджеле. И снова воспользовался любезностью инженера-мусульманина, чтобы написать пару строчек Манджафуоко: хотелось рассказать ему, как далеко я забрался — на этот раз ради снадобья на коровьей моче!

Молодой инженер был рад видеть меня снова: ему хотелось поговорить со мной о Керале; по его словам, он был очень привязан к этим местам. Он рассказал о древнейшей школе боевых искусств, в которой воинов обучают управляться с длинным мечом. С ним воин-одиночка способен одолеть сразу несколько врагов. Другой примечательной особенностью этой школы было обучение уникальным навыкам рукопашного боя. Овладевший этим искусством мог парализовать противника одним прикосновением руки или нажатием пальца. По словам инженера, именно под влиянием этой школы, в которой обучались и японцы, несколько веков назад родилось каратэ. Отсюда родом и катана — самурайский меч. К сожалению, и эта традиция, смесь боевых искусств и магии, была утрачена с появлением огнестрельного оружия.

Чем-то он был похож на меня, этот молодой инженер-мусульманин. Современный, но с ностальгией по прошлому. Мы с ним проговорили больше часа, и перед моим уходом он предложил снова проверить почтовый ящик. Там меня ждало письмо от Манджафуоко, которого явно позабавили мои сомнения.

«Ну разве это не чудесно? — писал он. — Только представь себе: обычная корова пописала утром, а тебе стало легче… Кстати, коровья моча — это еще цветочки; разве мы, гомеопаты, не готовы использовать туберкулезную мокроту, гонорейную слизь, псориазные струпья, сифилитические выделения, слюну бешеной собаки!!! И что же, ты все еще веришь в свои предрассудки? Думаешь, это хуже, чем антибиотики?…» Словом, он считал, что можно этому довериться.

Я вернулся в больницу, раздумывая над «и ты все еще веришь?…»

Вера. Я тоже считал, что вера — важная вещь, и это при том, что я вовсе не Нильс Бор. У великого физика над входом висела подкова. Как-то коллега его спросил:

— Но ты, надеюсь, не веришь в эту чушь?

— Ясное дело, нет, — ответил великий физик. — Но она приносит удачу даже тем, кто не верит.

Такому большому ученому следовало бы знать, что удачу приносит не подкова, а вера в нее. Это, на мой взгляд, факт, скажем так, подтвержденный наукой.

Настрой больного имеет невероятно важное значение в борьбе с болезнью, с такой, в частности, как рак. Никто не может толком этого объяснить с точки зрения науки, но сознание способно дать команду иммунной системе, чтобы та «выполнила свой долг». Иногда у меня возникало ощущение, что это действительно работает. В Нью-Йорке я чувствовал, что фосфоресцирующая жидкость помогает. Но коровья моча?…