— Я не убивала отца, — вдруг проговорила Райела, перестав кричать. С ее лба градом катился пот, а глаза странно заблестели. Их ядовито-оранжевый цвет вдруг перестал быть таким агрессивным и злым.

Райела глубоко вздохнула. Видимо, наступил очередной перерыв между схватками, ненадолго давая ей возможность рассказать:

— Я говорила Дарьешу не делать этого… говорила. Но он не послушал…

Иллиана молчала, ошеломленно глядя на царевну, из глаз которой неожиданно полились крупные слезы, смешиваясь с потом со лба.

А потом она снова закричала.

— Торриен, пожалуйста, — быстро проговорила Иллиана, чувствуя, что впервые, кажется, действительно жалеет Райелу, несмотря на то, что она натворила. На ее руках хотя бы не было крови. — Пожалуйста…

Золотой змей сжал челюсти и несколько секунд смотрел на сестру злыми, чуть прищуренными глазами.

— Она не убийца, — добавила Иллиана, сжав запястье Торриена. — А ее ребенок, твой племянник, и вовсе не виноват…

В этот момент лицо царевича как будто смягчилось. Он вновь положил руку на живот царевны и сделал знак медикам, чтобы продолжали.

Как только рубиновый огонь вновь коснулся кожи, судорога боли у Райелы словно прошла. Она перестала кричать, только тяжело дышала.

Иллиана глубоко вздохнула синхронно с царевной и вдруг ощутила что-то странное. Какое-то необычное, едва уловимое чувство, что нарастало с самого начала этих ужасных родов. Как будто ее кто-то звал. Тихо, почти не слышно.

В этот момент чешуйки на хвосте царевны начали расходиться в стороны.

— Время пришло, сейчас начнется, — проговорил один из лекарей, сдвинув брови, и протянул к царевне руки в перчатках. — Думаю, вам лучше отвернуться, хешмирай, — добавил он для Торриена, уже обращаясь к нему, как к царю, несмотря на то, что официально церемония не закончилась.

Торриен отвернулся, но продолжал держать ладонь на животе сестры.

— Вам тоже не стоит смотреть, сайяхасси, — сказал медик уже для Иллианы, но та с каждой секундой все сильнее чувствовала, что должна быть здесь.

— Нет, я останусь, — ответила она немного дрожащим голосом.

Мирай с перчатками на руках сосредоточенно кивнул. Еще один медик слева от Райелы держал ее за руку, считая пульс. Другой, что был справа, положил ей руку на лоб и закрыл глаза, словно медитируя.

— Пора, — скомандовал первый. Райела сжала зубы и зарычала, начав тужиться.

Иллиана бросила короткий взгляд на хвост царевны, заметив, что все чешуйки уже раздвинулись в стороны. Она резко отвернулась, глядя только на лицо мирайи.

Время текло ошеломительно медленно и слишком быстро одновременно. Но, когда раздался плач младенца, сменяя собой крик матери, разом будто стало легче. Медик в перчатках принял малыша, у которого вопреки всему был не хвост, а обыкновенные человеческие ножки. Лишь когда ребенка обтерли и завернули в пушистое полотенце, ножки неожиданно превратились в переливчатый синевато-зеленый хвост.

— Это девочка, — сказал медик и улыбнулся.

Все мираи теперь улыбались, глядя на чудо новой жизни. И казалось бы, самое страшное уже позади. Но на самом деле это было не так. Лекарь, что держал запястье Райелы, хмуро проговорил:

— Пульс стремительно падает.

А второй, что касался лба замершей с закрытыми глазами царевны, вторил ему:

— Жизненные токи падают. Сердце вот-вот остановится.

У Иллианы перехватило дыхание. К горлу подкатило болезненное чувство, в глазах стало мокро, словно она вот-вот разрыдается.

Из-за Райелы, нагини, которая всегда ненавидела ее. Но заслужила ли царевна смерти за это?

Двое мираев споро достали из своих сумок лекарство, набрали его в шприц и быстро ввели Райеле.

Секунда, другая…

Каждый присутствующий затаил дыхание, словно это могло помочь.

— Пульс продолжает падать, — сказал мирай, что держал запястье. — Не помогло.

Торриен глубоко вздохнул и закрыл глаза, словно все было кончено. Саримарх зашептал что-то, и в сбивчивых словах Иллана угадала имя мирайской богини.

Девушка не могла поверить, что это и правда конец. Это казалось настолько ужасным, что хотелось проснуться. Хотелось, чтобы все оказалось дурным сном.

Звук, шепот, чей-то тихий зов усилился…

Малыш плакал чуть в стороне, на руках одного из лекарей, и Иллиана вдруг поняла, что, кажется, слышит именно его. Но как? Ведь он ничего не говорил. Только плакал, как и все дети.

— Дайте мне ребенка, пожалуйста, — выдохнула она, и все присутствующие удивленно взглянули на нее.

Но после короткого взмаха головы Торриена они не решились перечить. Первый медик передал девушке тепло укутанного младенца.

Иллиана осторожно приняла драгоценный сверток, вглядываясь в маленькое сморщенное личико.

Шепот, дыхание, плач. Вертикальные змеиные зрачки…

У нее закружилась голова. Казалось, будто ребенок что-то отчаянно требует. Она даже поспорила бы, что он пытается протянуть ручки к матери. Но младенцы не умеют координировать свои действия. Все его движения были хаотичны, беспорядочны.

А потом, будто видя, что ничего не получается, малыш закрыл глаза, широко открыл рот и закричал еще громче. Тоскливо и расстроенно. Блеснули крохотные змеиные клыки.

В этот момент Иллиану словно осенило.

Она быстро приблизилась к Райеле, чье лицо сейчас было до ужаса бледно, и проговорила:

— Поднесите к ней ребенка… Быстрее.

— Это ни к чему, — покачал головой один из медиков. — Младенец может укусить мать в поисках молока.

— Пусть укусит! — воскликнула Иллиана, глядя, как преобразилось лицо малыша, когда он увидел мать.

— Яд младенца и так в данный момент убивает царевну, — медленно, но твердо ответил мирай в перчатках. — Чего вы хотите добиться? Чтобы она умерла еще быстрее?

— Торриен! — отчаянно воскликнула Иллиана, повернувшись к Золотому змею.

Не было времени объяснять. Не было сил и возможности сказать все быстро. У нее самой мысли в голове едва сложились.

Торриен глубоко вздохнул, поджав губы, не сводя с нее напряженно-горящих глаз. И махнул рукой.

— Она все равно умирает, — проговорил он бесцветным голосом. — Пусть… последний раз…

Иллиану тотчас же пропустили.

Царевна уже почти не дышала.

Девушка так боялась не успеть, что руки начали трястись, когда она размотала малыша из пеленки и приложила к груди матери. Так, чтобы он гарантированно укусил ее.

И он, конечно же, сделал это.

Вот только едва это произошло, как случилось невероятное.