— Надеюсь. Давай пожмем друг другу руки как мужчины.

Уилл с сомнением посмотрел на Вера. Затем, убедившись, что Вер серьезен, протянул ручонку и пожал большую, загорелую ладонь Вера.

— Отлично. А теперь выйди на улицу и проверь, не загораживает ли автомобиль доктора Гилдкриста проезжую часть.

Уилл беспрекословно подчинился.

— Невероятно! — воскликнула я. — В тебе умер великий педагог.

Вер провел рукой по волосам и заправил в брюки выбившуюся рубашку:

— Мальчишки просты по натуре, как, впрочем, и мужчины. Внутри мы все еще дикари, все еще поклоняемся силе. Возьмите мой платок, юная леди, — обратился Вер к Френки.

— Ты собираешься научить его драться? — Френки отказалась от платка и уставилась на Вера. — У нас тогда будет постоянная война.

— Я научу и тебя, — пообещал Вер. — Если он будет тебя обижать, ты сможешь в тот же миг бросить его на пол.

— Правда? — Френки посмотрела на Вера с большей теплотой.

— Что это за клочья разбросаны по всей комнате? — Вер посмотрел по сторонам. — Похоже, что диван взорвался.

Бар вышла из спальни в разгар всеобщего веселья. Она выглядела очень расстроенной.

— Может кто-нибудь вызвать скорую помощь?

— Я вызову, — откликнулся Вер и поднялся.

— Они заберут маму в больницу? — спросила Рут испуганно.

Френки прижалась ко мне. Бар обняла Рут за плечи и печально посмотрела на меня.

— Давай уведем детей.

Мы сытно поужинали яйцами с беконом, затем пили чай с печеньем и джемом, а после этого стали играть в салки. Дети, включая Рут, были настолько поглощены игрой, что, казалось, забыли обо всех невзгодах. Прим подошла позднее. Ее лицо выражало страдание. Как только игра закончилась, я вызвалась приготовить горячий шоколад и попросила Прим помочь мне.

— Рассказывай, что случилось, — сказала я и плотно закрыла за собой дверь кухни.

— О Боже! — Прим всхлипнула. — Это и наша вина. Несчастная миссис Рокер! Эдвард ничего не сказал, но я догадываюсь, что дело плохо. Кажется, у нее рак. Ее правая грудь превратилась в огромную твердую глыбу, а под ребрами прощупывается еще одна опухоль. Миссис Рокер то приходит в себя, то впадает в кому. Фредди, если бы мы вмешались раньше…

— Ты хочешь сказать, что ее нынешнее состояние не имеет ничего общего с пьянством?

— Не знаю. Эдвард поехал с ней в больницу. Санитары с трудом дотащили ее на носилках до машины, так как миссис Рокер крупная женщина. Как только тропинка заворачивала, она сползала с носилок. Мне никогда еще не приходилось чувствовать себя такой бесполезной. Я пыталась ей растолковать, что мы позаботимся о детях, но не уверена, что она меня поняла. Фредди, что мы будем делать с детьми?

— Это и есть материнство? — Прим всхлипнула, прижала ладони к вискам и устало свалилась на диван в моей гостиной. Прошла неделя с тех пор, как миссис Рокер забрали в больницу. — Я больше не могу. Мне нужен отдых, — Прим не была похожа на саму себя. Она была бледной, под глазами образовались темные мешки.

— И да и нет. — Я выкручивала пеленки и развешивала их сушиться на веревке у камина. — Я люблю этих детей от всего сердца, но, очевидно, испытывала бы нечто другое, если бы они были моей плотью и кровью. Мы ведь знаем, что рано или поздно нам придется расстаться…

Через три дня миссис Рокер умерла в торчестерской клинике. Как только ее привезли туда, она погрузилась в глубокий сон и уже более не приходила в себя. Эдвард объяснил, что кроме рака груди у нее еще обнаружили опухоль печени. Спасти ее было уже невозможно. Короткий период воздержания от спиртного дал лишь небольшую передышку организму, это была видимость выздоровления. Но проблемы со здоровьем у миссис Рокер начались давно, задолго до того, как я познакомилась с детьми. Даже если бы рак удалось обнаружить на более ранней стадии, ей ничто уже не смогло бы помочь. А если бы я сообщила властям о домашних проблемах семейства, то миссис Рокер забрали бы в больницу несколькими неделями раньше. Без сомнения, социальные службы сочли бы условия в ее доме неподходящими для умирающей. Сами того не осознавая, мы подарили детям несколько недель общения с матерью, а матери — радость общения с детьми. Эдвард пытался нас успокоить. Он сказал, что больные раком печени не испытывают особых страданий. Они становятся слабее день ото дня, а затем теряют сознание, и тогда наступает конец. Мне очень хотелось верить ему.

— Не думаю, что буду сожалеть о разлуке с Уиллом. — Вспомнив об Уилле, Прим застонала. — Если бы не Бар и Эдвард, я уже чахла бы в тюрьме за убийство несовершеннолетнего. Смягчающим обстоятельством для меня служило бы только то, что я совершила убийство в состоянии аффекта. Сегодня утром я решила почистить столовое серебро. Я прихватила с собой Рут, девочка с удовольствием помогает мне по хозяйству. Каково было мое удивление, когда я заметила, что подсвечники и подстаканники бесследно исчезли. Уилл исчез вместе с Ними. Я бросилась к машине, чтобы догнать маленького мошенника, но он слил весь бензин из бака. К счастью, Эдвард нашел Уилла. Мальчик прятался от дождя на автобусной остановке. Все мое добро было при нем. Ни один лавочник в Торчестере не стал с ним связываться. Уилл все равно не смог бы продать фамильное серебро, но он нашел покупателей на бензин. Местные цыгане купили четыре галлона. Знаешь, за сколько? За десять пенсов! Уилл — типичный воришка-неудачник.

Прим приглядывала за Рут и Уиллом, а я взяла на себя заботы о Френки и Титч. Работники социальных служб все же пошли нам навстречу. Так как у детей не оказалось родственников, то такой вариант сочли временным, но лучшим на данный момент. Дети не ходили в школу в течение двух недель. За это время они немного свыклись с потерей матери. Пока я писала портрет леди Фриск в Гилдерой Холле, Прим и ее дневная прислуга миссис Хоппер следили за всеми детьми. К счастью, миссис Хоппер вырастила шестерых своих и поэтому знала, как управляться с детьми. Даже Уилл не мог вывести ее из себя. По ночам Френки спала со мной, а Титч рядом, в детской кроватке, которую пришлось позаимствовать у соседей. Иногда она поднимала крик и просилась к нам. Тогда мне приходилась проводить бессонную ночь — на кровати втроем было тесно. Я ложилась посередине, потому что Френки спала беспокойно и лягалась во сне.

— О, бедняжка, вижу, что тебе приходится тяжелей всего.

— Нет, совсем нет, — возразила Прим. — У меня, по крайней мере, круглые сутки есть горячая вода. А еще у меня есть ванна и стиральная машина. Рут — девочка очень чувствительная. Мое сердце разрывается, когда я вижу, как она старается держать себя в руках и не плакать. Она такая молодец! Иногда по ночам я слышу ее всхлипы. Очевидно, это случается, когда Рут полагает, что я крепко сплю и ничего не слышу. Думаю, что девочка должна иметь возможность побыть одной. Ей необходимо выплакаться, дать волю чувствам. Я только боюсь, что затем не смогу успокоить ее.