– Ну, так и узнавай. Кто тебе мешает? – С кривоватой улыбочкой отреагировала она на вспышку Татьяны. – Только имей в виду, я всё проверю, что ты тут наплела. А ПОКА. – Она акцентировала это ПОКА. – Я не верю не одному твоему слову.

– Давайте убавим эмоции, люди оборачиваются. – Халитовой надоели эти стычки. – Мы можем поехать в квартиру и посмотреть рисунки, прямо сейчас. Заодно, поговорите с консьержем, и узнаете, кто к ней приходил. И приходил ли.

– Хорошо поехали. – Татьяна взяла себя в руки.

Они вышли из кафе и расселись по машинам, Тарханова с Халитовой в одну, Володя и Танич в другую.

– Ну, и стерва же эта Тарханова. – Володя сел за руль и повернул ключ зажигания. – Я даже приготовился разнимать вас, думал, что дойдёт до драки.

– Это плохая работа с моей стороны, ошибка на ошибке. Выходить из себя должен преступник, а не сыщик.

– А вы думаете, они преступницы?

– Да думаю. Что-то криминальное в них точно

есть, только не пойму что. – Она, глубоко вздохнула. – Но

к нашему делу они не имеют отношения.

– Тогда зачем мы едем за ними?

– Надеюсь, на рисунки, которые мы найдём в квартире, и может быть на что-нибудь ещё, что поможет нам в поиске.

– Понятно.

Через два часа в квартире Ворониной.

Они сидели за единственным столом в комнате перед кучей рисунков.

– Всё, больше ни одного рисунка с портретами нет. – Халитова устало положила последний лист сверху. – Сколько у вас получилось?

Татьяна взяла небольшую стопочку отложенных листов и пересчитала их.

– Ровно двадцать.

– И вы хотите забрать все?

– Да.

– Тогда пишите расписку

– Давайте, конечно.

Татьяна взяла лист бумаги из принтера, и написала нечто среднее между актом изъятия и распиской.

– Отлично. – Халитова убрала листок в свою сумку. – Итак. Вам, наверное, интересно имя женщины, которую они все рисовали?

– А вы её знаете?

– Знаю, и если бы вы почаще ходили в Третьяковку, то и вы бы тоже её знали. Это Мария Лопухина. Её портрет, кисти Боровиковского, висит в Третьяковской галерее, что в Лаврушинском переулке.

– И что это значит?

– Ничего не значит. Она умерла лет двести назад, так что на роль вашего маньяка точно не подходит. Разве что выходит из могилы по ночам и пьёт кровь невинных…

– Это смешно, да? – Татьяна опять разозлилась. – Девушки погибли по настоящему…

– Извините, не удержалась. – Она помолчала, прикидывая, что-то.

– Говорите.

– Вот, что меня смущает. Если оторваться от того, что существует портрет Боровиковского… Если оторваться…

– Говорите уже, что вас смутило.

– У меня возникло чувство, что они не портрет срисовывали, а рисовали живого человека. Слишком много ракурсов. Если для Ворониной это было не сложно, в этом и состоял её гений – вживаться в тему на уровне именитых художников. То вот для Рыковой, это исключено. Она не то что слабый, она никакой художник, и предположить, что она настолько прониклась портретом, что вдруг, из головы, а это очень сложно, принялась рисовать Лопухину, то в профиль, то в пол-оборота со спины, то лёжа, то сидя – это вряд ли. Ну хорошо, всякое в жизни бывает, Рыкову заклинило на теме Лопухиной. А вторую, Рубцову тоже заклинило? А потом и Воронину, в след за ними? Это странно.

– Получается, кто-то работает под неё?

– Не буду даже гадать. – Халитова задумалась. – Хотя и эта версия не годится. Они рисовали разных женщин. Не знаю, как это пояснить. Причёски, одежда, возраст

– всё разное, и главное современное. Как мне видится – нарисованы портреты разных женщин, но все они очень похожи на Лопухину.

– И при этом они все невидимки? Со слов консьержа, к Ворониной никто не приходил. Каждое утро уходила, и каждый вечер возвращалась домой одна.

– То есть версию, что я сняла ей квартиру, для занятий с ней сексом вы исключили?

– Да исключила.

– И на том спасибо.

– Пожалуйста. – Татьяна стала собираться, укладывая рисунки с сумку с ноутбуком. – И всё же. – Она посмотрела на Тарханову. – Что случилось в Финляндии?

– Не знаю, о чём ты.

– Воронина поехала в Хельсинки для участия в аукционе, и торговалась там за рисунок Саврасова. После аукциона её похитили. Похитителями были два русских бандита, и они же по совместительству были охранниками Мизина, который, в свою очередь, торговался за этот же рисунок Саврасова, и зачем-то переплатил за него в десять раз больше нормальной цены. Бандиты сутки держали Воронину в загородном доме, после чего взяли, да и сгорели заживо вместе с домом. А Воронина чудесным образом спаслась, и вернулась в Москву вместе с тобой, причём сидели вы, совершенно случайно, на соседних местах одного и того же самолёта. Всё верно?

– Про пожары и торги слышу в первый раз, а то, что мы с Ворониной, случайно встретились в аэропорту, и вместе зарегистрировались на рейс – правда. И что?

– Нет, ничего. Спасибо за помощь. Всего доброго. – И пошла было к двери, но остановилась, мгновение постояла, словно вспомнила что-то. Решила что это важно, и вернулась к Тархановой. – Ты нашла Мизина? – Её тон и поза, при этом, исключали ответ «Не знаю, кто это», если бы Тарханова так ответила, то это было бы истолковано, как слабость, и позволило бы давить дальше. Но это опять не сработало. Тарханова, как сидела, так и продолжала сидеть, спокойно наблюдая за ней.

– Нет. А что?

– Он мне нужен.

– Дааа? И что ты будешь делать с ним, когда найдёшь? Посадишь?

– Да, посажу.

– Вот именно «посажу». – Передразнила она Татьяну.

– А что ТЫ, будешь делать с ним, когда найдёшь?

Тарханова резко встала, чуть-чуть не столкнувшись с Танич, и глядя на неё в упор, угрожающе веско произнесла.

– А, я убью его.

Несколько секунд, они постояли в немом противоборстве. Татьяна хотела ответить что-то резкое, но передумала, развернулась и они с помощником, отправились на выход. Но то, что она хотела сказать, она ухитрилась передать спиной.

– Сама иди туда. – Бросила ей в след Тарханова, набрала воздуха в лёгкие, чтобы что-то ещё добавить, но входная дверь уже хлопнула, опередив её. – Вот же сука. – С досадой выдохнула она, и повернулась к Светлане. – Зря ты поторопилась помогать ей… – Хотела отчитать она подругу, но, заметив, её вопросительный взгляд остановилась. – Что?

– Ты всё мне рассказала про Финляндию?

– Всё.

– Но про сгоревший дом, в рассказе ничего не было.

Прошлое воскресенье Хельсинки.

– Нужно немедленно звонить в полицию. – Илма достала телефон, показывая, что она готова это сделать.

– Не нужно. – Спокойно ответила Тарханова, тоже, достала телефон, и набрала чей-то номер, показывая