«Что Мария-Луиза станет матерью, Наполеон не сомневался, – пишет Фредерик Массон. – По этому поводу он собрал о ней самые подробные сведения. Помимо того, что “она прекрасно сложена”, ее род давал хорошие примеры. У ее матери было тринадцать детей, у бабушки – семнадцать, у прабабушки – двадцать шесть. Это, как сказал он Шампаньи, как раз такое “чрево”, на каком он хотел жениться. За себя он был спокоен. В его активе имелись два неоспоримых факта, и всякие тревожные сомнения устранены. Пусть же скорее приедет та, которая обеспечит ему наследственность его трона и завоюет будущее его роду!»

Вот так, у него будет Сын! А если постараться – даже несколько. И они все будут королями и маршалами! От всего этого голова шла кругом…

* * *

И все же Бонапарт чувствовал себя виноватым. Отсюда шкатулки с драгоценностями, ворохи дорогой одежды, изысканная обувь, шикарные апартаменты… Получалось, он всего лишь… заглаживал свою вину. Дело в том, что та «гусарская ночь» неожиданно сделала Императора уязвимым: он стал сомневаться в искренности чувств своей молоденькой жены. Разность в возрасте (23 года) и отвратительное поведение в первую брачную ночь могли сказаться на отношениях с супругой не самым лучшим образом.

– Своего мужа я ничуточки не боюсь! – заявила как-то Мария-Луиза князю Меттерниху. – Если честно, мне кажется, Император сам боится меня…

Мария-Луиза не обманывалась: Бонапарт действительно боялся. По крайней мере, тревожился. Он стал сомневаться в своем обаянии и даже в должном влиянии на собственную жену, что случилось с ним впервые. И, думая об этом, Император все больше раздражался. Взыгравшее самолюбие привело к потере контроля над чувствами: овладев женой по-гусарски, он рисковал потерять ее уважение. И это было страшнее всего.

Только ли любовь влекла Наполеона к принцессе? Однозначно – нет. Его поступками управляло неутоленное честолюбие. Выбраться в люди артиллерийскому лейтенанту помогли происки капризной фортуны и неутолимое трудолюбие, источником которого являлось это же самое честолюбие. Ему и в мыслях не приходило породниться с самым могущественным королевским домом Европы, если бы опять-таки не стечение обстоятельств. И когда ситуация приблизилась к своему логическому завершению, Император… испугался. Он испугался, что мечта ускользнет. Именно поэтому стал действовать с такой торопливостью и даже неистовством.

И вот, когда задуманное наконец удалось, Бонапарта стали мучить опасения. Ему вдруг стало казаться, что молодая и очаровательная супруга может не простить «гусарской ночи», проявив в отношении мужа если и не пренебрежение, то неприкрытое равнодушие и холодность. И это – мать его будущего наследника! Как писал Фредерик Массон, «он уже не довольствовался телом, которым обладал, он хотел и душу».

Истина в одном: Бонапарт хотел быть любимым! Он мечтал создать такую семью, которой завидовала бы вся Европа. И чтобы семейное счастье излучала сама Мария-Луиза. Хотя бы потому, что до замужества Наполеон представлялся австрийской принцессе как «узурпатор» и чуть ли не людоед; ее муж был тем человеком, который унизил Франца I (ее отца) как никто другой. И это следовало понимать.

Бонапарт победил. Он оказался прекрасным мужем – заботливым, любящим, нежным и даже… сентиментальным. Супруг предпочитал спать в общей с женой спальне (Жозефине была выделена отдельная спальня); свои многочисленные измены он тщательно скрывал – и не потому, что боялся семейных ссор, а просто-напросто… стеснялся (мнение Жозефины по данному вопросу его никогда не интересовало); а свободное время теперь проводил исключительно в обществе жены.

Как уверяет Массон, Император даже изменил свой образ жизни: «Как бы сравнялись восемнадцатилетний возраст Марии-Луизы с его сорока одним годом: Наполеон, с его страстью ко всяким озорным затеям, был более дитя, чем она. То верхом на лошади гонялся за Марией-Луизой по цветникам Сен-Клу (лошадь спотыкалась, всадник падал, но вскакивал, смеясь…). То играл в бары, в мяч, в прятки. Захотела Мария-Луиза ездить верхом, и Наполеон никому не отдал роли учителя в манеже. Он сажал императрицу в седло и, держа лошадь под уздцы, бежал сбоку».

Супруги называли друг друга на «ты» и старались быть рядом как можно дольше. А еще много путешествовали – Нормандия, Бельгия, Голландия, Дрезден… Даже на охоте они появлялись вместе.

Бонапарт был очень внимателен. И задаривал подарками не только любимую жену, но и дражайших родственников. Императору Францу присылал дорогие книги, гравюры, картины; императрице и ее детям – туалеты и драгоценности… Не остались без внимания и прочие австрийские родственники, которых Наполеон буквально «осыпал алмазами»…

Да, Наполеон победил! Императору удалось создать прочную и счастливую семью. Когда в этой семье появится сын (будущий Римский король[140]), в особенном даре этого человека сомневаться уже не будет никто…

* * *

…Бонапарт вновь отправлялся в Египет. В марсельском порту собрались толпы зевак с цветами, зонтами и даже с флагами – с трепещущим на ветру национальным триколором. Когда огромный шлюп с Императором, взяв курс на флагман, отчалил от пирса, толпа взревела:

– Императору – виват!

– Виват! Виват!!!

Фуше резко дернулся и… проснулся. Утерев ладонью со лба влажный пот, он поймал себя на мысли, что этот сон ему уже снился. Аккурат на той неделе, когда впервые подумалось: было бы неплохо, если б Хозяин уехал куда-нибудь вновь. Хоть в тот же Египет. Ведь тогда вся Франция – да что там – Европа! – оказалась бы в его власти, в личной власти Жозефа Фуше.

Но все это – всего лишь сон. Параллельное бытие, перпендикулярное сознанию… Эк его, опять потянуло в геометрию. Забыть! Он уже давно не учитель и не наставник. Фуше – тайный соправитель. И сведущим в политике людям это хорошо известно. Кто не знает – тому грош цена. По крайней мере, в глазах самого Фуше. Тут главное – действовать! Под лежачий камень вода не течет. Задача все та же: сделать так, чтобы Хозяин ощущал постоянную потребность в своем министре полиции. В идеале – стать его мозгами.

1809 год выдался еще тот. Французская армия оказалась разодрана на три части. Бóльшая группировка войск находилась в низовьях Дуная; часть – в районе Рима; еще одна – близ Лиссабона. В этот момент англичане планируют овладеть гаванью Дюнкерка и выйти к Антверпену. Когда секретная депеша о происках британцев доходит до Фуше, тот начинает незамедлительно действовать. Советоваться с Хозяином нет ни времени, ни желания.

«Докажем Европе, что хотя гений Наполеона придает Франции блеск, нет никакой необходимости в его присутствии, чтобы отогнать врага», – пишет министр полиции бургомистрам.

После того как англичане высадились на острове Валхерен, Фуше… созывает национальных гвардейцев. Кто это вообще? Да простые хлебопашцы