Бенджамин с Софи посидели на солнышке несколько минут, наслаждаясь напитками и обмениваясь новостями. Что сестра трудится наверху, Бенджамин забыл.

— Ну как, ты готов к первым ученикам? — спросила она.

— Не вполне. Еще предстоит кое-что сделать. Да и все равно у меня только один ученик.

— Всего один?

— Записываются пока не очень бойко, честно говоря. Видимо, поначалу всегда так должно быть. Уверен, дальше раскачается. Конечно, было б полезно, если бы на открытие явился Лайонел Хэмпшир. Спасибо, кстати, что связалась с ним.

— Он не приедет? Когда мне писал, мне показалось, что он заинтересован.

— О, да он будь здоров заинтересован. Я тебе покажу его письмо.

Бенджамин принес из кухни листок бумаги и вручил его Софи. Она сняла солнечные очки и принялась читать.

Софи тихонько присвистнула и вернула письмо.

— И что, ты хочешь сказать, что условия оказались неприемлемыми?

— Увы, нет. Лоис, судя по всему, не показалось, что это интересная мысль — просадить весь наш годовой бюджет на один визит знаменитости.

— Не поспоришь. Кстати, о маме — пойду-ка я поздороваюсь. Она здесь?

— Наверху. Скажи ей, что я через несколько минут приду и разберусь с электричеством.

— Хорошо.

Софи уже собралась выполнить это поручение, как из кухни возникла Грета со шваброй и ведром. Они тепло поздоровались — как старые подруги.

— Ах, как прекрасно вы выглядите! — сказала Грета, отстраняясь от Софи на вытянутую руку. — Как никогда.

— Согласен, — сказал Бенджамин. Тут они обе повернулись к нему, и он добавил: — Ты немного набрала вес. Тебе идет.

Софи решила не обратить на эту реплику внимания; Грета спросила:

— Вы не устали от поездки?

— Не очень. А вы как? И Лукас с Юстиной?

— Очень хорошо, все очень хорошо. Кажется, нам тут очень понравится. Они только что уехали в город — в Авиньон, купить кое-что. Краску и всякое прочее. Лукас собирается начать красить сарай.

Со всей этой деятельностью вокруг — Грета мыла террасу, Лукас с Юстиной отправились в экспедицию за покупками, Лоис заправляла кровати, Софи распаковывалась — чудо, что Бенджамин вообще сумел расслабиться. Но, налив себе еще пива и подставив солнцу сомкнутые веки еще на несколько минут, он смог начать погружаться в приятный покой. Уже почти заснул вообще-то, но тут услышал, что по аллее подкатывает еще один автомобиль.

Через две минуты на террасе возникли Чарли и Аника.

— А! — воскликнул Бенджамин, вставая. — Нашли, значит.

— Привет, дружище! — Чарли обнял его. — Ага, запросто. Но от Кале далеко. Убиться как далеко. Зато какое место, а? Совершенно шикарно.

Аника топталась поодаль. Бенджамин пожал ей руку, внезапно оробев. Виделись они до этого всего раз, больше двух лет назад. Теперь она смотрелась куда более зрелой и стала настоящей красавицей.

— Ну, добро пожаловать на «Ле Вьё Мулен», — сказал он им обоим. — Мы вам здесь очень рады. Оставайтесь, сколько захотите.

— Ей во вторник надо быть в Сеговии, — сказал Чарли. — Отсюда, я прикидываю, это пара дней. Но мы останемся до понедельника, если можно.

— Не можно, а нужно. Пошли, дам вам что-нибудь выпить.

Он налил Чарли пива, а Анике — citron pressé[122]. Замечательная это удача, подумал он, что получилось предложить им место передышки в их долгом странствии: она переезжала в Испанию на год учебы, и Чарли решил отвезти ее туда — похоже, просто ради удовольствия побыть в ее обществе пять-шесть дней. Но все равно, судя по их виду, после целого дня пути они устали, и вскоре Бенджамин отправил их наверх, в комнаты.

— Моя сестра где-то наверху, — сказал он. — Не знаю, как она решила вас разместить, придется вам спросить у нее.

Он подумывал, не сходить ли ему в погреб и не проверить ли там электрический щиток, но вот правда, у него еще двадцатиминутный перерыв не кончился. Как ни странно, впрочем, пивной стакан у него опустел, он налил себе еще и вновь устроился у кованого стола. Солнце теперь уже чуть поблекло, и тень от самой большой ивы на речном берегу прокралась на террасу. В этот час дня температура воздуха была идеальная. Уж если Бенджамин и в этих условиях не обретет вдохновения на новую книгу, оно не придет к нему нигде. К счастью, Грета уже домыла террасу, и потоку мыслей Бенджамина больше ничто не мешало — и ничто не нарушало его покоя. Во всяком случае, пока он не услышал, как по тополиной аллее подъезжает очередной автомобиль.

Через несколько минут на террасе возникли еще двое. Клэр Ньюмен, одна из старейших подруг по «Кинг-Уильямс», и ее муж Стефано. Они приехали аж из Лукки, через Ла Специю, Геную, Ниццу, Канны и Экс.

Клэр с Бенджамином не виделись лет пятнадцать. Пригласить ее сюда на открытие Бенджамин решил, повинуясь порыву. «В конце концов, в европейских понятиях мы отныне будем, можно считать, ближайшими соседями», — шутя написал он ей по электронной почте, не ожидая, что этот довод на нее подействует. Но тем не менее вот она. И к тому же в точности такая, какой он ее запомнил: седые волосы подстрижены элегантно коротко, благодаря чему она выглядела моложе — гораздо моложе — и Бенджамина, и Лоис; безупречные скулы, гусиные лапки и смешливые морщины притягивали внимание к открытым и щедрым очертаниям глаз. Бенджамин нежно поцеловал ее в щеку, освободился от крепкого, продолжительного рукопожатия Стефано и ушел в кухню за бутылкой просекко для них. Позвал Лоис спуститься со второго этажа, но она, кажется, не услышала. Он все равно принес четыре бокала, хотя и оставил четвертый пустым, и затем, после того как Клэр, Стефано и Бенджамин чокнулись и пожелали друг другу «Santé!»[123], Клэр вперила в него пытливый взгляд, который был Бенджамину так памятен (и всегда немножко пугал его), и сказала: