Пауки выскакивали из любой тени, и воины бились днями и ночами, изнуряя себя до отчаяния. На дальних кордонах монстры были крупнее, а ближе к Храму Жизни враг мельчал, но неуклонно увеличивался в числе.

Невозможно было оставить позади раненых – пауки обтекали любые преграды и атаковали с тыла, сверху, с боков, с любой стороны, где был хоть один камень или чахлый куст. Морумские пустоши казались райским садом по сравнению с тем, во что ядовитая рать превратила не слишком живописные и плодородные, но все же живые и плодоносящие подходы к Скальной гряде.

Прорывались плечом к плечу – древняя броня эльфов и кожаные латы скальных, слабые кости гоблинов и могучие длани быкоглавов. Неумолимое дыхание смерти исключило всякие разногласия в войске. Здесь бились – любой за любого, без разбора племен и рас, потому что кровь каждого была красна одинаково.

Кровь тех, кто стоял за жизнь Эалы.

Утром лучи солнца осветили всю картину широкой долины, усыпанной невысокими, отдельно стоящими скалами. И надежда, уже неоднократно сдававшаяся перед натиском пауков, начала навсегда покидать атакующих.

Черному морю не виделось конца.

Защитники Эалы шли на смерть.

Меч Тайтингиля поднимался и мерно опускался, а измученный конь, ведомый волей всадника, держался из последних сил. Мелкие пауки были ничуть не менее опасны, чем те, кто успел вырасти до размеров человека или лошади, – впивались в бабки, норовили выискать уязвимое местечко на брюхе…

Но когда долину залил солнечный свет, зоркий взор эльфа разглядел в небе, возле самых облаков, точку – сокол парил над сражением.

– Нолдорин! Нолдорин все же пришел!

Тайтингиль обычно говорил звучно, но спокойно. Теперь он взревел во всю силу легких, перекрывая шум битвы.

Эльфы воспряли – со стоном, тяжело, – и с удвоенной силой продолжили атаку.

Отступать было и некуда – пауки, обойдя войско, взяли его в кольцо. Кольцо, окруженное шевелящимися, щелкающими жвалами тварями, неукротимо злобными и неостановимо могучими, словно подпитываемыми изнутри ненавистью и голодом.

– Нельзя было сражаться! – выкрикнул кто-то, находившийся рядом с Тайтингилем. – Надо было придумать хитрость… измор на эту погибель!

– Молчи и бейся! – вскричал витязь. – Нолдорин не оставил Эалу!

Многие воины бросились на скалы, повыше – воочию разглядеть, как в утренней дымке, на самой кромке зрения эльфа, в черные паучьи ряды вклинилась сверкающая металлом лента отряда Виленора, расцвеченная вымпелами на незримых копьях. И черный враг принял нолдоринцев, так же охотно окружая со всех сторон и их…

Тайтингиль всмотрелся и застонал.

– Ч-черт, их много, так много, – мяукнул Котов, – все прут и прут…

– Нам некуда отступать! Мы можем только сражаться!

– Может, пр-равда… придумать что-нибудь? Где же Мастер-р? А, Та-ай… ладно-ладно… не усекаю…

Орк пытался не потерять дыхание, не сбиться, а самое главное – не полететь вниз с широченной лошадиной спины, прямо в разливанное море скрежещущей жвалами ненависти.

В черное море, в воду, под лед – и тогда, тогда…

– Сражайся, не падай духом! Нам помогают, видишь?

Витязь сжал ноги, поднимая коня на дыбы – и взмыл вверх над бурей боя. Громадный орк на миг замер – этот силуэт, рассыпавшийся плащ золотых волос… это уже было, было, но не атаковал ли он сам при этом лоб в лоб?

Жаль погибнуть, так и не вспомнив.

Или… не жаль, потому что есть миры и жизни, в которых все иначе?.. Все… иначе…

– Вот вам! Вот!

Оскалившись, серая остроухая громадина на целеустремленной кобыле с удвоенной силой рванул в бой.

Винни Пух участвовала вовсю, закрытая, сколь возможно, кольчугой и латами. И Котов мог поклясться, что кобыла временами откусывала конечности пауков помельче и жрала их на ходу, сглатывая в ритм могучим прыжкам.

Тайтингиль, суровый, с закаменевшим лицом, пролегшей меж бровей глубокой складкой, методично клонился с седла, разрубая черные ряды. На ярком золоте его доспеха густела, дымясь, серная паучья кровь, смешанная с ядом.

– Там еще дверги! Дверги атакуют снизу, они принесли взрывные горшки! – прозвенел женский голос с вершины одного из камней. Несколько воительниц взбежали повыше и оттуда расходовали запас стрел, пока остававшихся у них.

В доказательство их слов что-то хлопнуло – за пределами видимости, но несомненно, а часть пауков на миг замерла и повернулась в сторону звука.

И хлопки пошли один за другим.

– Вайманн! Ты, ювелир! – восхитился Котяра. И особенно ловко опустил секиру на замешкавшееся паучье скопище, вышибая кровавые брызги и фейерверк черной хитиновой крошки.

– Не теряйте надежды! – прокатился голос Оллантайра. – Пресветлая Наиллирис также с нами! Я вижу ее отряд и ощущаю дыхание ее души! Надо соединиться в середине долины и взять круговую оборону! Иначе враг не даст… не даст…

Правителю Тенистой Пущи тоже было нелегко в бою. Серебряные доспехи его были замызганы, светлые волосы слиплись.

– Тайтингиль! Держим совет!

Три всадника пробились на скалу повыше – осмотреть поле боя. Оллантайр, Тайтингиль и умудрившийся не отстать от могучих и мудрых Котов на уставшей, пыхтящей Винни, из пасти которой торчало несколько слабо шевелящихся ног с блестящими когтями. Они замерли над кипящей долиной, где высился Храм Жизни, тускло отблескивающий старым металлом.

Эльфы, орки, быкоглавы встали понизу в странный, но единственно возможный теперь обережный круг.

– Это море, – выговорил Оллантайр. – Море врага. Долина сделалась исчадием тьмы. Они словно текут изнутри этого баррам тррур Храма Жизни. Там были мириады яиц, и сейчас каждый паучок счел нужным вылупиться. Нам не справиться без большого огня. Не справиться. Я слал гонцов и к Мриру.

– Мрир, он… – заговорил Тайтингиль – и в тот же миг пауки, собравшиеся в плотную черную волну, понеслись в атаку на скалу, прервав его речь.

– Нам жабонька поможет! – запыхтел Котяра, расшвыривая черных тварей, скидывая их со скалы, с той стороны, которая оказалась ненадежной. – Жабонька за огнем и полетел, ну!

– Даже не стану спрашивать, почему ты зовешь его так, орк, – медленно произнес Оллантайр, раскинувший пару мечей, словно острые крылья хищной птицы. – Даже не стану…

– Смотри, Оллантайр! – выкрикнул Тайтингиль. – Смотри туда! Наиллирис призывает силу Солнца и сражается на своем фланге! Но я не мог представить, что… что их тут столько, детей Цемры. Не мог!

– Та-ай, – вдруг растерянно пискнул Котяра. – Посмотр-ри туда… ты тоже видишь, а? Или я окончательно спятил?

Пару секунд оба эльфа следили за золотым силуэтом, стрелой несущимся поверху черного моря врага.