Буквально через пятнадцать минут после пресс-конференции, когда Волошин находился в столовой, к нему подошел Тишков и, наклонившись к самому уху, тихо проговорил: «Александр Стальевич, что-то произошло экстраординарное, в Сочи вылетает Касьянов и с ним, как ни странно, секретарь Совета безопасности Иванов и главные чины Военно-морского флота…» Тишков тоже был на пресс-конференции и слышал вопрос корреспондента CNN насчет аварии подводной лодки и потому последние слова он интонационно подчеркнул…

Волошин, побросав на стол приборы, утерся углом салфетки и, отщипнув от виноградной грозди несколько виноградин, направился на выход.

— Как там Владимир Владимирович? — спросил он у Тишкова, когда они зашли в кабинет Волошина.

Лев Евгеньевич пожал плечами:

— Да вроде бы ничего катастрофического. Уснул, там у него жена, все, кажется, нормально… Как говорит врач, посттравматический синдром ну и, конечно, ранение…

— Ты считаешь, что нам не следует его тревожить?

— Это будет зависеть от того, с какой информацией направляется сюда Касьянов. Если это дело президентского уровня, то без участия Путина, разумеется, не обойтись.

Встречали в аэропорту Касьянова Волошин, начальник протокола Горюнов, Тишков и примкнувшие к ним Патрушев и Рушайло. Уже в машине, когда они направлялись из аэропорта в Бочаров ручей, Волошин узнал о ЧП, произошедшем в Баренцевом море. «Черт возьми, — изумился он, — и откуда этот Рейтер выуживает информацию?»

Сообщение о гибели атомного подводного крейсера «Курск» проходило по принадлежности: командующий Северным флотом доложил главкому ВМФ Куроедову, тот сразу же созвонился с маршалом Сергеевым и уже министр обороны доложил о случившемся самому главе правительства Касьянову.

И вот теперь, в летней ставке президента РФ, они собрались на проветриваемой южными сквознячками террасе и начали тяжелый разговор. Первым слово взял Куроедов и по-военному немногословно обрисовал обстановку в районе катастрофы. И слушающий его Волошин, будучи сугубо гражданским человеком, был поражен той простотой и невероятным стечением обстоятельств, которые привели к гибели лучшей атомный подводный лодки страны. «Как же так могло случиться, чтобы учебная цель… обыкновенная баржа, груженая камнями под напором подводных течений развалилась и ее отнесло на пять километров от района, где стоял красавец и гордость противолодочной защиты „Необоримый“ ?.. И потому выпущенная им, не имеющая аналога в мировой военной практике торпеда „Шквал“ , изюминка российского ВМФ, скользящая под водой со скоростью самолета, не найдя трижды проклятой учебной цели, коей была баржа, начала самостоятельный поиск. Ибо она умна и научена бороться до конца и когда в заданном квадрате она не отыскала баржу, устремилась на север, куда тоже по глупому стечению обстоятельств сдвинулся барражирующий на небольшой глубине „Курск“… И произошел поцелуй двух систем — непокоряющихся, волевых и сильных и победила та, которая предназначена для убийства… Киллер лодок, бесподобный „Шквал“ , разворотил носовую часть атомного крейсера, в том числе и первый торпедонесущий отсек…

Когда все, кто были на террасе, высказались, наступило тягостное молчание. Его прервал тихий, немного вкрадчивый голос секретаря Совета безопасности Сергея Иванова. Этот человек, относительно недавно сменивший генеральские лампасы на цивильный прикид, мягко слал да твердо спать… Рационалист до мозга костей, он тем не менее не был лишен чувства сострадания к попавшим в беду, что в общем-то свойственно всем интеллектуалам…

— Что случилось, то случилось… Но что же будет, если мы открыто, на весь мир объявим, что российские моряки собственноручно топят свои первоклассные субмарины? Это позор — позор стране, правительству, — взгляд в сторону Касьянова, — и, естественно, дискредитация нашего президента. Поэтому я предлагаю всю информацию наглухо для прессы закрыть…

— Сомневаюсь, что пресса это проглотит, — негромко возразил Касьянов. — Что-то мы обязаны будем объяснить СМИ и народу…

— И объясним, — Иванов пригладил хронически встающий на дыбки хохолок волос возле самого пробора. — Мы дадим в прессу три версии. Первая — возможное столкновение с другим, пока неопознанным, объектом, вторая — взрыв мины времен второй мировой войны — и третья… Ну что ж, тут мы не отойдем далеко от правды, сказав, что возможен взрыв и на самой лодке…

— В принципе, это самый оптимальный вариант, — сказал вспотевший Сергеев. — А ведь строго, говоря, абсолютно быть уверенными, что именно «Шквал» с «Необратимого» потопил лодку, мы тоже не можем. Взрыв был такой мощности, что по обломкам не определишь, где остатки торпед «Курска» , а где от чужого «Шквала»… У нас всюду торпеды такого класса…

До селе хранивший молчание Рушайло, которому не удалось выспаться из-за того, что пришлось участвовать в ревизии, которую накануне с прокуратурой проводили в квадрате Е-9, проговорил:

— Тогда возникает другой вопрос, а где же та торпеда, которая прошла мимо подлодки? Где-то она должна же была проявиться?

Сергеев улыбнулся, но ничего не сказал.

— Странная в этом смысле вырисовывается ситуация, — сказал Патрушев. — По нашим оперативным данным, в районе учений околачивались две американские подлодки и так совпало, что одна из них после взрыва ошвартовалась в норвежских верфях.

Вмешался Куроедов:

— Это, конечно, шутка, американские лодки хоть действительно находились поблизости, однако не были причиной катастрофы. На второй день мы провели в районе гибели К-41 мониторинг, и никаких следов присутствия или столкновения с внешним объектом не обнаружили. Более того, характер разрушений однозначно указывает на взрыв внутри крейсера…

— А это значит… — полуспросил, полуутвердил Иванов.

— А это, мои дорогие товарищи, значит только одно: все живое, что было в момент взрыва на лодке, в течение нескольких мгновений превратилось в ничто… — главком ВМФ взял лежащий на краю стола рулон бумаги и развернул его. Это был план «Курска»… — Вот смотрите… Первый отсек, который так и называется торпедный, что о многом говорит… Но кроме торпед здесь еще находились крылатые ракеты «гранит»…

— Надеюсь, ядерных ракет там не было? — слишком оптимистично произнес Касьянов, хотя ему как никому другому было известно — «Курск» не та территория, на которую распространяется мораторий на запрещение ядерного оружия.

— Михаил Михайлович, об этом пока не будем говорить… — Куроедов поднял от схемы подлодки голову и тихо произнес: — Возможно, и не было, потому что это были учения, но утверждать на сто процентов я тоже не могу…

Сидевший рядом с Касьяновым вице-премьер Илья Клебанов не мог отделаться от ощущения, что присутствует на похоронах. И он спросил о том, что свербело, не давало покоя с той самой минуты, когда пришло известие о гибели лодки. По дикой случайности, на «Курске» проходил службу его родной племянник мичман Соловьев…»

— Есть хоть какая-то надежда, что кто-то из экипажа жив? — спросил он, с замиранием сердца ожидая ответа.