– При чем тут возможности? – Котя откинул доску. – Нет ничего надежнее крепкого дрына! Не веришь – дождись, пока очнутся, и спроси!

– Я уж… лучше… – Я попытался встать и был вынужден опереться на Котину руку. – Черт… нога не гнется.

– Просишь прощения, что ругался? – спросил Котя.

– Да никогда! Ты меня вообще задушить хотел!

– Вот я так и знал… – Котя провел рукой, и перед ним в воздухе высветилась диковинная светящаяся вязь. – Пошли!

– Куда? – все еще хорохорился я, хотя женщина-полицейский застонала и пошевелилась.

– Ко мне домой.

Особого выбора у меня не было. Я оперся о Котино плечо покрепче и шагнул в пылающие зеленым огнем буквы – будто в футуристическую рекламную надпись.

Проще всего понять человека, увидев его дом. Был у меня знакомый, которого все считали удивительным раздолбаем, – мог он неделю шарашиться по гостям, тусоваться в незнакомых компаниях, спать на полу, укрывшись грязным полотенцем, питаться килькой в томате и прошлогодними заплесневелыми сухариками. Впрочем, при этом он сохранял и некую благопристойность в облике и не увлекался пьянством – так что его поведение все списывали на удивительную житейскую неприхотливость.

Каково же было мое удивление, когда я впервые побывал у него дома. Маленькая двухкомнатная «распашонка», доставшаяся парню от усопшей в преклонных годах бабушки, была любовно отремонтирована – ну, может, и не «евроремонт», который стоит дороже самой квартиры, но уж всяко и не визит бригады пьяных молдавских шабашников. Дорогие деревянные окна со стеклопакетами, пол пусть из простого, но наборного паркета, а не какого-нибудь там ламината, – причем не залакированный, а натертый мастикой! Все современно, аккуратно, со вкусом – можно подумать, что тут живет молодой талантливый дизайнер, а не журналист, пишущий о компьютерных железяках для профильных изданий. Кухня потрясала огромной плитой с какими-то хитрыми режимами работы и вместительной духовкой – причем видно было, что она не стоит без дела. А окончательно меня добил огромный портрет бабушки, не без таланта написанный темперой и висящий на стене в красивой раме. Портрет был работы «раздолбая».

После этого я решил, что никогда не буду судить о людях, пока не побываю у них в гостях.

У Коти я бывал неоднократно и был убежден, что знаю его как облупленного. Впрочем, стоило ли так говорить после того, как мой давнишний приятель оказался функционалом, более того – куратором, главным над функционалами на Земле?

Почему-то я был убежден, что мы окажемся не в московской квартире Коти, а где-то совсем в другом месте. И на этот раз предчувствие меня не обмануло.

В самом перемещении не оказалось ровно ничего удивительного. Будто вышел в открытую дверь, ну или из таможенного портала в другой мир. Никаких жутких мук или, напротив, райских наслаждений, которыми, по мнению фантастов, сопровождаются нуль-транспортировки, гиперпереходы и прочие выдуманные способы перемещения.

Мы просто исчезли с дороги вблизи польского городка Эльблонга и появились в другом месте.

Я не очень-то люблю ругаться.

Но сейчас выругался – и от неожиданности, и от резкой боли в ушах. Пришлось несколько раз глубоко зевнуть, чтобы уши отпустило. А вот опытный Котя, как я заметил, путешествовал через пространство с широко раскрытым ртом.

Мы стояли в центре круглой мраморной беседки. Над головой – купол, вроде как из белого мрамора, настолько тонкого, что он просвечивал будто матовое стекло. Купол опирался на темно-зеленые колонны, покрытые спиральной резьбой. Пол тоже был мраморный, зеленовато-белый.

Но самым потрясающим был пейзаж вокруг.

Высоченные горы со снежными шапками на вершинах. Заходящее солнце подсвечивает легкие пряди облаков – розовым, сиреневым, фиолетовым. Воздух холодный и разреженный.

– Мы что, на Марсе? – спросил я.

– Тебе виднее, я там не бывал, – пробормотал Котя. – Блин… холодрыга какая… Это Тибет.

– Шамбала? – снова попытался пошутить я.

– Да, – кивнул Котя. – Пошли… холодно тут.

Холод и впрямь пробирал до костей. Продолжая опираться на Котю, я вышел из беседки. Вниз по крутому склону уходила каменная лестница – к маленькой долине между складками гор. Там, огороженные высокой каменной стеной, высились какие-то строения. Рыжий, изъеденный временем камень стен, крошечные окна – будто бойницы. Буддистский монастырь?

– Монастырь? – спросил я.

– Не совсем. Официальная резиденция куратора в нашем мире.

Я посмотрел на Котю и покачал головой:

– Все-таки ты зараза…

– И почему?

– Будто не знаешь, как я мечтал побывать в Тибете!

Котя покрутил пальцем у виска.

– Нет, ты точно спятил… Пошли вниз, а то твой визит в Тибет будет первым и последним.

Опираясь на его плечо, я заковылял вниз. Котя сопел и пыхтел, будто не обладал силами функционала. Ох и мастер же он притворяться…

Я вдруг подумал, что у меня совершенно нет на него обиды или злости. Будто и не пытался он меня убить. Будто не был ответственным за все безобразие, творившееся со мной и вокруг меня…

А ответственный ли он – на самом-то деле?

Откуда я знаю, кто или что такое «куратор»? Что он может, а что нет? Какие «поводки» для него существуют?

– Нам надо будет серьезно поговорить, Котя, – сказал я.

– Надо, – виноватым голосом произнес Котя. – Разве я спорю…

– Дать бы тебе, чтобы сразу с Тибета и до Пекина долетел, – мечтательно сказал я. И почувствовал, как Котя вздрогнул. – Что, боишься?

– Побаиваюсь, – признался Котя. – Что ж ты ляхам не надавал оплеух? Как мне в машине?

– Да так… в целях разрядки международной напряженности. Чтоб конфликта какого не вышло. Чтобы не обижались.

Котя фыркнул:

– Ну извини. Я был не в курсе, а то оставил бы тебя на дороге… да держись же ты!

Поскользнувшись на обледенелой ступеньке, я едва не полетел вниз. Котя с трудом удержал меня. Остановился и печально сказал:

– Нет, ну где эти кретины? Опять свои колеса крутят? Я же велел – один всегда должен следить за беседкой!

– Какие кретины, какие колеса? – спросил я.

Словно отвечая на мой вопрос, двери самого большого строения распахнулись. Из них оранжевыми апельсинками посыпались толстенькие люди в просторных балахонах.

– А говорил – не монастырь! – укоризненно сказал я.

– Я говорил «не совсем», – поправил Котя. – Надо же им чем-то заниматься? Понимаешь, я ведь для них…

– Будда? – с любопытством спросил я.

– Нет. Но максимально приблизившийся к нему праведник, – с гордостью сказал Котя.