И тогда Круг организовал операцию по устранению Неемии Скаддера. Никаких грубых методов вроде убийства – применили особый способ, из тех, о которых говорила Хильда. Один из оперативников снабдил резинкой парня, и маленький ублюдок, Неемия Скаддер, не родился. Временнáя линия номер два – моя – разделилась, и возникла линия номер одиннадцать, точно такая же, но без Неемии Скаддера, Пророка. По идее, должно стать лучше.

Не лучше. На моей временнóй линии Третья мировая война – ядерная война, известная и под другими названиями, – причинила серьезный ущерб Европе, но не распространилась дальше; Северная Америка под властью Пророка устранилась от международных дел. На временнóй линии номер одиннадцать война началась чуть раньше, на Ближнем Востоке, охватив за одну ночь весь мир… и сто лет спустя одни тараканы оставались самыми высокоразвитыми существами там, где некогда возвышались зеленые холмы Земли. Продолжай, Хильда.

– Огромное спасибо! История вспыхнувшей во тьме планеты, которую рассказал Лазарус, объясняет, почему нужно усовершенствовать методы прогнозирования. Мы рассчитываем на Адама Селена, он же управляющий компьютер Холмс Четвертый, известный также как Майк, с уникальными программами и памятью, чтобы связать лучшие компьютеры Терциуса и других планет в гигантскую логическую сеть. Тогда мы сможем верно предсказывать результаты определенных изменений в истории… чтобы не променять Неемию Скаддера, к которому можно приспособиться, на разрушенную планету, к которой приспособиться нельзя. Лазарус, надо ли упоминать о суперноктовизоре?

– Ты только что о нем упомянула, так что продолжай.

– Ричард, мне не хватает опыта – я всего лишь простая домохозяйка…

В зале послышался стон. Возможно, первым был Лазарус, но потом, похоже, застонали все.

– …которой недостает технических знаний. Но мне известно, что технический прогресс зависит от точности приборов, и что точность приборов, начиная с двадцатого века – моего века, – зависела от успехов электроники. Мой муж номер один Джейк Берроуз, а также доктор Либби Лонг и доктор Дити Картер разрабатывают небольшое устройство, сочетающее искривитель пространства-времени Джейка с телевизором и обычным ноктовизором. Он позволит не только узнать, что делает жена, когда тебя нет дома, но и что она будет делать через десять лет. Или пятьдесят. Или пятьсот. А еще с его помощью Круг Уробороса сможет, например, оценить результат вмешательства, пока его еще можно отменить. Возможно. С непревзойденной мощностью Холмса Четвертого это «возможно» превратится в «почти наверняка». Посмотрим. Но мы уверены, насколько можно быть уверенным в этом неустойчивом мире, что Майк Холмс Четвертый во много раз увеличит возможности Круга Уробороса даже если суперноктовизор так и не будет разработан. И поскольку мы изо всех сил стараемся сделать жизнь каждого лучше, достойнее и счастливее, я надеюсь, ты поймешь, что над миссией «Адам Селен» стоит поработать. Вопросы есть?

– У меня есть вопрос, Хильда.

– Да, Джубал?

– Наш друг Ричард посвящен в концепцию «Мир как миф»?

– Я упомянула о ней лишь однажды, когда рассказывала, как нас четверых – Зеба, Дити, Джейка и меня – изгнали с нашей планеты и вычеркнули из рукописи. Думаю, у Хейзел вышло лучше. Ричард?

– Увы, я ничего не понял. Прости меня, Хильда, но в твою историю трудно поверить.

– Конечно, дорогой, я сама в нее не верю. Разве что поздно ночью. Джубал, давай ты.

– Хорошо, – ответил доктор Харшоу. – «Мир как миф» – весьма утонченная концепция. Иногда ее называют мультисубъектным солипсизмом, несмотря на внутреннюю нелогичность этого определения. Но возможно, без нелогичности не обойтись, ведь концепция отрицает логику. Столетиями для объяснения сущности вселенной – или мультиверсума – служила религия. Авраамические религии[97] сильно отличались деталями, но суть всегда была одна: высоко на небесах, или глубоко под землей, или внутри вулкана, в общем, где-то в недоступном месте, сидит старик в ночной сорочке, всеведущий и всемогущий, который создал все сущее, награждает и карает… и его можно подкупить. Иногда это была женщина, но нечасто, так как человеческие самцы обычно крупнее, сильнее и воинственнее. Бог создан по образу и подобию отца.

Идея всемогущего Бога подвергалась нападкам, поскольку ничего не объясняла: все объяснения переадресовывались выше. В девятнадцатом веке среди тех немногих, кто регулярно принимал ванну, идею всемогущего Бога начал сменять атеистический позитивизм. Атеизм, однако, имел ограниченный успех – он тоже ничего не объяснял, будучи лишь вывернутой наизнанку верой в Бога. Логический позитивизм основывался на достижениях физики девятнадцатого века; ученые того времени искренне верили, что вселенную можно объяснить, уподобив ее часовому механизму.

Физики двадцатого века быстро разделались с этой идеей. Квантовая механика и кот Шредингера выкинули механический мир образца тысяча восемьсот девяностого года на свалку, заменив его облаком вероятностей, в котором может случиться что угодно. Конечно, интеллектуалы не замечали этого еще несколько десятилетий, потому что высокообразованные люди неспособны сосчитать шнурки на ботинках и гордятся этим. И все же после смерти позитивизма теизм и креационизм вновь стали сильны как никогда.

В конце двадцатого века – поправь меня, Хильда, если я ошибаюсь, – Хильду и ее родных изгнал с Земли дьявол, которого они назвали Зверем. Они бежали в знакомой тебе машине, Гэй-Плутовке, посетив в поисках безопасного места множество измерений, множество вселенных… и Хильда сделала величайшее философское открытие всех времен.

– Могу поспорить, ты говоришь это всем девушкам!

– Спокойно, дорогая. Помимо нескольких, вполне обыденных миров, они побывали в Стране Оз…

Я вздрогнул и поднял голову. Прошлой ночью я почти не спал, а лекция доктора Харшоу вгоняла в сон.

– Вы сказали – Оз?

– Повторяю трижды: Оз, Оз, Оз. Да, они побывали в волшебной стране, придуманной Лайменом Фрэнком Баумом. И в Стране чудес, которую придумал преподобный мистер Доджсон, чтобы доставить удовольствие Алисе. И в других местах, известных только по художественной литературе. Хильда обнаружила то, чего никто из нас не замечал, находясь внутри этого мира: мир есть миф. Мы создаем его сами, и сами же меняем. По-настоящему сильный мифотворец, такой как Гомер, Баум или автор «Тарзана», создает прочные, устойчивые миры, а лишенные воображения лжецы и фантазеры не творят ничего нового, и их скучные выдумки уходят в небытие. Вот этот объективный факт, Ричард, – не религия, а факт, поддающийся проверке, – и лежит в основе деятельности Круга Уробороса. Хильда?

– До перерыва осталось совсем немного. Ричард, у тебя есть замечания?

– Тебе не понравится.

– Выкладывай, парень, – бросил Лазарус.

– Я не стану рисковать жизнью из-за вашей многословной ерунды, и даже больше – сделаю все возможное, чтобы Хейзел тоже не ввязалась в это. Если вам действительно нужны программы и память устаревшего лунного компьютера, можно заполучить их более надежным способом. И таких как минимум два.