он носил, добавил: — Это собаки моей мамы. Она обращается с ними как с людьми, и они верят, что являются ими.

— Твои родители дома? — Спросила я, чувствуя невероятную нервозность при мысли о том, что мой брат находится в тесном контакте с одним из его родителей.

Джоуи прямолинеен и неравнодушен к высказыванию всего, что у него на уме.

Вполне возможно, что он расскажет об инциденте с сотрясением мозга.

— Нет, они в Дублине, — сказал мне Джонни. — Мой папа там работает.

Мои глаза расширились.

— Ты дома один?

Он ухмыльнулся.

— Мне не четыре.

— Я знаю это, — ответила я, покраснев.

— Мои родители уезжают по работе, — объяснил он, сжалившись надо мной. — Обычно я один.

По какой-то причине эти слова меня обеспокоили.

“Обычно я один”.

Это было печальное заявление.

Нахмурившись, Джонни протянул руку и обхватил — да, буквально обхватил — мой подбородок рукой.

— Что это за хрень? — потребовал он смертельно тихим голосом, в то время как его голубые глаза горели огнем.

— Что? — Я выдавила, охваченная паникой.

Приподняв мой подбородок, он убрал волосы с моего плеча и издал низкое рычание.

— Это, — прорычал он, проводя большим пальцем по моей скуле. — И это, — добавил он, скользнув по моему взгляду.

Контакт был настолько нежным, что заставил меня подпрыгнуть от нервов, а не от боли. Он убрал руку с моего лица, но остался там, где стоял, так близко, что я могла видеть, как расширялась вена на его шее, когда он сжимал и разжимал челюсти.

— Шэннон, что случилось с твоим лицом?

— Ах, это? — Нервно смеясь, я заправила волосы за ухо.

Я сразу же пожалела о содеянном, когда почувствовала, как похожая на сопли слюна хлюпает между моими пальцами и волосами.

Было недостаточно, что я выглядела, как бездомная. К этому еще добавились волосы, пропитанные слюней.

— Да, это, — отрезал Джонни, впиваясь взглядом в мою щеку. — Кто это с тобой сделал?

— Никто. Прошлой ночью я споткнулась о Лего моего брата и чуть не ударилась о кухонный стол, — фраза, которую я отрепетировала до совершенства для завтрашней школы, вырвалась из моих уст с экспертной точностью, необходимой для правдоподобного звучания.

Я так долго врала о том, откуда взялись порезы и синяки на моем теле, что ложь легко слетела с моих губ.

— Ты думаешь, я в это поверю? — Джонни ошеломил меня, сказав.

Я нахмурилась, глядя на него.

Это хорошая реплика.

Это правдоподобная реплика.

Почему он не поверил в это?

— Да, — выдавила я, взволнованная его прямотой. — Потому что это то, что произошло.

Он выгнул бровь.

— Ты правда пытаешься сказать мне, что синяк под глазом — случайность?

Я уклончиво пожала плечами.

— Это случается.

— Обычно нет, — отрезал он. — Ты, должно быть, бежала на полной скорости, чтобы так споткнуться, — добавил он, недоверчиво поглядывая на меня. — Ты бежала? — он спросил. — От чего-то? — Он подошел ближе. — Или от кого-то?

Инстинкт самосохранения ожил во мне; лица трех моих младших братьев стали движущей силой моих следующих слов.

— Что именно ты пытаешься сказать?

— Я не пытаюсь что-то сказать, Шэннон, — горячо возразил он. — Я прошу тебя сказать мне правду.

— Я говорю тебе правду, — отрезала я срывающимся голосом. — Перестань давить на меня. — Слезы защипали мне глаза, и я быстро смахнула их. — Боже.

Я чувствовала себя ужасно, особенно из-за того, что лгала ему, но я не могла развернуться и сказать: “ О да, когда мой отец пьян, ему нравится выбивать из меня дерьмо и швырять меня, как тряпичную куклу.”

Именно в этот момент небеса решили сжалиться над нами, обрушив шквал проливного мартовского дождя и промочив нас обоих.

Благодарная за ливень, я развернулась и поспешил обратно к машине.

— Не делай этого, — крикнул мне вслед Джонни. — Не возвращайся в эту чертову машину.

Я покачал головой и рывком открыл дверь.

— Мне очень жаль, хорошо? — Джонни обошел меня и снова закрыл дверь машины. — Я не буду давить на тебя. — Развернув меня лицом к себе, он сказал: — Я больше не скажу об этом ни слова.

Он протянул руку, чтобы коснуться моего лица, но быстро изменил направление движения, вместо этого обхватив ладонями заднюю часть шеи.

— Хорошо?

Кивнув, я прерывисто вздохнула.

— Хорошо.

Джонни тяжело выдохнул, выражение его лица было полным облегчения.

— А теперь, ты зайдешь со мной внутрь?

— Наверное, мне лучше просто подождать в машине, — пробормотала я, едва в силах смотреть ему в глаза. — Я не хочу быть навязчивой — в отличие от моего брата-идиота, который, по-видимому, не испытывает угрызений совести, заходя в дом незнакомцев и поедая их еду.

— Во-первых, я тебе не незнакомец, и ты мне не мешаешь, — грубо поправил Джонни, когда на нас обоих обрушился дождь. — Во-вторых, я приглашаю тебя в свой дом, — добавил он, проводя рукой по своим теперь мокрым волосам. — Ты промокла. — Его пристальный взгляд еще раз прошелся по мне, прежде чем он наклонил голову в сторону дома. — Я хочу, чтобы ты зашла внутрь.

— Ты уверен? — Я прохрипела.

Он медленно кивнул.

— Абсолютно.

— Эм, хорошо, — неуверенно прошептала я. — Если ты уверен, что ты уверен?

— Я уверен, что я уверен, — съязвил Джонни. — Давай.

Джонни развернулся и поспешил к входной двери, только чтобы развернуться и побежать обратно туда, где стояла я. Он положил руки мне на плечи и повел меня в дом.

— Видишь? — сказал он, когда мы оба оказались внутри и огромная дверь закрылась за нами. — Это было не так уж плохо, не так ли?

Я покачала головой.

Джонни встряхнулся, как собака, заставляя капли дождя разбрызгиваться повсюду.

— Ты смеешься надо мной, Шэннон, как река? — он поддразнил, заметив мою улыбку.

Я снова покачала головой.

Он улыбнулся одной из тех широких улыбок с двойными ямочками, от которых у меня екнуло сердце, прежде чем жестом пригласил меня следовать за ним по длинному вестибюлю в просторное фойе с двумя огромными арками по обе стороны комнаты, ведущими бог знает куда.

Стараясь не разжимать губы и не раскрывать рот, как мне хотелось, я осмотрела огромную лестницу, занимающую центральное место, с ее замысловатыми деревянными балясинами с вырезанными на них маленькими львиными головами.

Мой взгляд скользнул вверх, к вершине лестницы, где обе стороны площадки были хорошо видны через деревянные перила, которые в конечном итоге соединялись со стеной с обеих сторон.

— Это старый дом, — сказал Джонни в качестве объяснения. — Ему около ста пятидесяти лет или что-то в этом роде. — Он выглядел смущенным, когда говорил. — Моя мама не хотела слишком сильно менять оригинальный дизайн, когда мы его купили.